Юрий Мамлеев - Московский гамбит

В 11 часов утра к ней должен был заехать по небольшому делу ее знакомый, довольно необычный человек из круга каких-то скрытых искателей мудрости (восточного плана).

Человек этот, лет 30, по имени Юрий Валуев, пришел вовремя, не опоздал, и даже принес с собой пива. Она приготовила утомленному искателю истины яичницу с колбасой... Они уютно и спокойно обговорили все и медленно вышли на улицу - это был новый район Москвы: свежесть, зелень, снующие люди, голоса.

Говорили они о ч°м-то далеком, и пьяные не обижались на них. Неожиданно Катя спросила:

- У тебя не бывает такого состояния: внезапно вспыхивает "Я", это необыкновенно... не чувство личности, а то, что стоит за... Просто чистое! Я! Я есть Я! Но мое Я!

Он бросил взгляд на нее.

- Я думаю, что такая тайна, - быстро сказала она и посмотрела на него, как будто дальше нельзя было говорить.

Он странно молчал.

- О, Юра, какое это торжество, ошеломление... Один раз у меня это было вечером на улице... Я не могла идти... Что-то во мне возникло: как солнце, и я мысленно кричала: Я... Я... Я!.. Я есть! Мне странен был даже звук собственных шагов... И я могла сойти с ума, от того, что я - это я... То Я... И я чувствую: это такая безмерная ценность, такая чудовищная, ни с чем не сопоставимая ценность, которую мы даже не в состоянии осознать в обычном состоянии... Это трудно передать в словах... Я начала шататься от счастья... нет, больше, чем от счастья. Счастье - это смешно по сравнению с этим. От того, что Я, есть, что Я есть Я!

Она выговорила все это и опять взглянула на него, и, увидев на его лице какое-то молниеносное внутреннее подтверждение, сразу замолчала. Только одно слово сорвалось с его губ, как трепет, идущий из бездны, и она еле-еле расслышала его:

и было это слово "бессмертие". Одно только слово, слаще которого нет ничего ни на небе, ни на земле.

И больше они не говорили об этом, точно заключив молчаливый союз.

В центре Москвы она покинула Юрия, направляясь к своим дальним знакомым по делу, и касалось оно организации выставки художников-неконформистов. Катя попадала в разные компании, то в кафе, то на квартиры. Гул голосов так и стоял в ее ушах, и она совсем забылась в этом крике и в хлопотах. Наконец она очутилась в мастерской двух ее знакомых художников. И тут она услышала эту страшную весть:

о Максиме.

Художники, приятели Радова, проявили явную растерянность. Они узнали о Максиме прямо от его родственников и сомневаться было нельзя.

Убитой Кате вдруг показалось, что молодые люди почему-то струсили.

- Неужели вы не пойдете его навестить? - спросила она.

Они сидели за круглым столом.

- Конечно, пойдем, - ответил один из художников. - Но я просто не знаю, что говорить. Если он при смерти, и знает об этом, что сказать? Что делать? ...Он же мой друг... А я не смогу ничего... Буду что-то бормотать, глупо улыбаться, мне будет стыдно смотреть ему в глаза...

- Этого я не вынесу. Я тут же сбегу. Лучше вообще не ходить, - перебил другой художник.

- Ну и трусы же вы, - удивилась Катя.

Ее охватила щемящая жалость к Максиму, даже капли пота выступили на лбу.

Парадокс ситуации и ужас перед ней ошеломлял и мучил одновременно. И странно:

Максим вдруг стал в ее глазах роднее и значительней. Все ее внутреннее внимание сосредоточилось на нем. "Сможет ли он это выдержать? - подумала она. - И что было бы со мной, если бы я была на его месте?" Стало жутко. И в то же время появилась упорная мысль: надо что-то делать. Резко поднявшись из-за стола, не прощаясь, она вышла на улицу. И вот в этом-то состоянии она оказалась у Олега, когда он с Берковым принимал книжников...

Олег и Берков знали Максима гораздо меньше, чем Катя. И она не ждала от них чересчур личной реакции. Так и произошло. Книжники, которые знали Радова поближе, среагировали однако еще хуже - во всяком случае так почувствовала Катя.

Может быть, ей просто нужно было сейчас нечто большее, чем человеческая реакция, тем более человеческое в такие моменты бывает иногда и подленьким: слава Богу, что не я.

Она вопросительно посмотрела на Олега, и сказала:

- Я боюсь, сейчас некоторые разбегутся от него.

- Ничего себе! - был ответ.

- Надо ему помочь. Я пойду к нему завтра. Одна.

- Я довольно плохо с ним знаком, - проговорил Олег. - Но если я буду нужен, зови. Единственное, что я сейчас могу сделать, это поговорить с одним медицинским светилом, как ни странно, моим поклонником - он даже помогал мне с работой в смысле переводов.

На следующий день Катя ехала к Максиму со смешанными чувствами: страха, жалости, стыда и чуда, но главным было желание помочь найти выход. Был серенький, неуютный, дождливый денек, словно закутывающий людей в слезы жалких чертенят.