Дан Маркович - ЛЧК (Записки старого человека)

- Товарищ Чугай, - Гертруда вытянулся перед новым начальником, привел... пишет недозволенное, про котов и прочее...

- А, пошел ты со своими котами... - сиплым голосом сказал Чугай, коты нам ни к чему, он сам нужен, велели доставить в центр.

Вышли на улицу. К подъезду подогнали сани, запряженные парой изнуренных коняг. Чугай и я сели сзади, Гертруда взгромоздился спереди и тронул лошадей. Вид у него был подавленный - теперь он был никто и начинал новую службу. Похоже, приезжий не уважает кошкистов... Я вспомнил неподвижное тело на полу - жэковцы уж точно не нужны стали.

- Руки дай, - Чугай вытащил из кармана шинели наручники, знакомый холодок коснулся запястий.

Минут пять мы ехали молча. Коняги тяжело и нехотя вывозили нас на старую проселочную дорогу. Шипение полозьев, прорезающих колею во влажном тяжелом снеге, дыхание животных и людей, утренний туман, в котором смутно угадывалось появление светила-и меня снова везут неизвестно куда...

Вдруг совсем недалеко раздался новый звук, пронзительный и живой верещал поросенок, отчаянно и жалобно. Из-за поворота, метров в тридцати от нас, показалась фигура человека, сгорбленного под большим мешком. Блясов шел, покачиваясь от огромной тяжести, за спиной у него кипела, бурлила и протестовала жизнь. Он увидел меня и остановился:

- Я тебя жду, жду... чего ты здесь делаешь?

- Иди, Роман,- глухо сказал Гертруда,- не твоего ума дело.

Блясов стоял, широко расставив ноги. Он не собирался уходить. Поросята в мешке утихли, видно, прислушивались к происходящему. Теперь Бляс разглядел всех своими острыми глазками:

- Слезай, Марк, поможешь мне...

- Гертруда, придуши этого свинопаса, - просипел Чугай. Гертруда не двигался... "Ну!.." Гертруда стал медленно сползать с телеги. Он оглянулся - холодные глазки смотрели на него не мигая. Гертруда подошел к Блясу. Долгое мгновение они стояли друг против друга... два старика, знакомые с детства... И тут Гертруда быстро и цепко схватил Блясова за шею. "Мешок, брось мешок..." - хотел крикнуть я, но не мог издать ни звука. Бляс втянул толстую шею в плечи и пятился к краю дороги, не выпуская из рук мешка. Все происходило в полном молчании. Вдруг Роман изогнулся и перекинул мешок вперед. Огромный груз взлетел в воздух и обрушился всей тяжестью на голову Гертруды. Раздался хруст, голова кошкиста неестественным образом запрокинулась, он захрипел и стал медленно падать... корявые руки все еще что-то искали и сжимали, а он уже был мертв - мешок сломал ему шею.

Из брошенного мешка с ругательствами и проклятиями вырвался большой розовый поросенок и кинулся к реке. Второй поросенок остался в мешке, не двигался - вся сила удара пришлась по нему, и он умер в темноте и неволе. Свободный поросенок скатился по откосу на лед и, не забывая пронзительно верещать, быстро удалялся от нас. Видно было, что он без труда доберется до другого берега, поросшего приземистыми кустами, за ними начиналось брошенное людьми поле... Поросенок выживет, превратится в здоровенную свинью и ничего не будет знать и помнить о событиях, в которых сыграл такую большую роль, и о своем братце, погибшем тут, на дороге...

- Ха-ха, живой!-засмеялся Бляс, эхо подхватило его смех и почти заглушило негромкий пустой хлопок выстрела. Блясов рухнул на дорогу. "Садись вперед", - проскрипел Чу-гай, его глазки смотрели пронзительно и холодно. Он сунул пистолет за пояс и устроился поудобнее. "Трогай". Я оглянулся. Бляс неуклюже и молча лежал, подмяв под себя левую руку, правая откинулась далеко в сторону. Рука не шевелилась... Я вспомнил его теорию моргания разума. Как я хотел бы, чтобы Роман только моргнул и хоть где-нибудь, хоть как-нибудь оставался живым.

* * *

Меня ввели в кабинет. Пахло непросохшими обоями. В глубине комнаты огромный письменный стол, над ним в громоздкой лакированной раме портрет лукавый старичок в кепочке смотрел из-под ладони. Справа на стене лозунг белыми буквами на красной мятой ткани - "...великий источник счастья"-первое слово тщательно закрашено.

- Наконец-то... - сказал сидевший за столом человек,- а мы вас ищем, ищем...

Он взял мою тетрадь, заглянул в нее и поморщился:

- Ну, зачем это вы... я сам расскажу вам о будущем.

Он заговорил о теории, которая всегда верна, но до него исключительно неверно применялась... о детях будущего сияющего мира...

- Мы будем лепить нового человека... - он покачивал перед собой длинным указательным пальцем, поросшим густым золотистым волосом, его мертвый глаз сиял немыслимым лазурным светом...