Дан Маркович - Остров

Но ведь чувствовал - все не то...

В конце концов, не мое дело, попросили - помогаю. Сами разберутся, у меня свой путь.

И я продолжал, и до конца очистил остающиеся полки. Щелочь дымилась, ела препараты, сомнения все-таки были у меня, сомнения, но и объяснения выросли, я успокоился, снимал, открывал, брал, бросал, бросал... и так продолжалось еще минут десять, или больше, не могу сказать. Я действовал как машина, как бесчувственная тварь, ничто во мне не шевельнулось, разве что легкая тревога, вдруг что-то важное, как тогда встречу, посмотрю в глаза?..

Что это я?.. Алим знает... отвечает... мне что... последние деньки... потом на работу, знакомиться... еще отпуск - Крым, пусть копейки... никогда не был... воздух особый, говорят, вечный край ... что мне наука... "правая-левая..." никакого отношения... интересно? - ну, интересно - и прощайте...

Я лечить хотел, для этого резал трупы, готовил препараты, красил их, как полагается, все нужно уметь, ведь ехать не в столицу, мало ли что придется... Вся эта история возникла на моем пути случайно. Он мне нравился, Халфин, Сержант, я тоже служил, только после войны, и уважал настоящих солдат. К тому же, книги читал о солдатах, Ремарка, и о докторе Готлибе, микробиологе... восхищался... Сержант был для меня героем Ремарка и Готлибом вперемешку, суровым, неподкупным...

Вошел Алим, посмотрел на дело, и говорит:

- Спасибо, парень, теперь новые ребята будут осваивать науку. Иди.

Я вернулся в общежитие и забыл об этом деле. Не совсем забыл, как теперь происходит, а вытеснил куда-то в уголок. Таких уголков у меня тогда было много, не то, что сейчас, мозг высохший лимон...

7. СНОВА ОСТРОВ.

1.

Кое-что еще помню... Почему то, а не это, одно, а не другое?... Столько хорошего, полезного, веселого ухнуло в яму, просто ухнуло!.. Стараюсь вытащить, неохотно выползают, перестаешь удерживать, отодвинешься - тут же исчезли, и снова прежние картины и моменты, независимо от стараний... странные, ненужные... живут... никаких усилий... плывут перед глазами, плывут... Взгляд случайный... нищий старик... посмотрел... сказал... какое дело?!.. Не забывается.

С этим, неизменным, постоянным, я и выжил, вот мой Остров, убежище и наказание. Я одинок на нем, никому не нужен, никому не понять... Зато все мое.

Так вернулась ко мне первая книга - напоминанием или насмешкой?.. Остров вовсе не там, где я мечтал найти его.

А здесь что?.. - простые навыки, чтобы выжить в толкучке - ни радости, ни воскресного размаха... мелочи и для старых моторов запасные части.

Что же всегда со мной?.

2.

Трудно... Отдельные слова, жесты людей, с которыми столкнулся непреднамеренно, случайно... Какие-то звуки, шорохи, запахи... Вкус во рту... Ночь, несколько слов... Прикосновения, они надежней зрения... Острая жалость, стыд, боль... Сочувствие, необязательное, непонятное... Несколько живых вещей: та береза, тот забор, те листья, тот мох у дороги. Взгляд собаки, кота... Все это рядом, охотно всплывает, само проявляется - перед глазами, в ушах, в руках, пальцах, во рту, в животе... не пытается убеждать, отстаивать себя, ни с чем не спорит, ничто не отталкивает приходит и занимает свое место. Остальное тут же скукоживается, отступает.

И если сначала можно было удержаться и здесь и там, то однажды все изменилось. Я исчез, поплыл к своим местам, где зарыта тайна, загадка, незримо, неуловимо, в самом воздухе, в деталях... там мой истинный облик, образ, начало ошибок и успехов... можно ли было предвидеть, избежать?.. В сущности, там все, все уже было!.. и без грязи, мусора, лишних слов и тягостных пробелов, разбавляющих жизнь, оттого она свалка, красота и грязь всмятку... неизбежность, из которой время от времени исчезаю... И обязательно падаю обратно.

Отец, передавший мне это по наследству, страдал сильней меня, слишком сурова была действительность, он лишь иногда мог позволить себе скрыться. Мне удается чаще, пусть с небольшим риском, но ничего серьезного, кроме царапин и ушибов, по возвращении не нахожу.

Может, все-таки мир и люди меняются к лучшему, не так жестоки к тем, кто пренебрегает ими?..

Или просто повезло, в любом механизме встречаются трещины и щели.

3.

Над кроватью отца и матери висела деревянная гравюра, восьмиугольная плашка желтого с розовым оттенком дерева в скромной деревянной же оправе, на поверхности изображение - мастер-китаец извлек из живого вещества почти такое же помещение, кровать, на ней умирающий старик, три женщины, одна из них склонилась к больному, две другие у стола, на нем фрукты в большой перевитой листьями корзине. Их лица, на четверть дюйма выступающие из желто-розового дерева, бессмысленные, улыбающиеся вечной улыбкой, обращены ко мне...