Дан Маркович - Предчувствие беды

Безнадежен!.. Не мог больше смотреть на это бесчестие, отставил холст налево, взялся за другие. Их создатель пытается что-то объяснять, но я не слушаю и всем видом, пусть доброжелательным, но решительным, стараюсь показать, что должен сам, и лучше, если он помолчит. Так он в конце концов и поступает, а я остаюсь со своими размышлениями...

Но всегда наготове, внутри меня нервный и зоркий сторож, глаз индейца. Зевать никогда нельзя, и я, как художник, подстерегаю случай, неожиданную встречу... Этого разговорчивого надо бы отпустить с миром, но не хочу обижать. Что значит "молодой еще"?.. со временем художник не становится талантливей или умней, только несчастней... А второй симпатичней, молчит, в его пользу этюд, что справа... случайный?.. В искусстве многое случайно... только одних случай любит больше, чем других, наверное, потому, что они сами его чувствуют и любят, умеют подстеречь счастливый случай.

***

И в жизни также... Но бывает, подстерегай, не подстерегай...

Прошлым летом сплошные беды!.. Только вернулся от Мигеля, подавлен смертью художника... И снова потери... всех голландцев, немцев... почти всю графику потерял, которой гордился... Но я уже был убит, дважды не убивают. Махнул рукой, ушел... может, даже облегчение испытал?.. Расплата?..

А картины Мигеля... они живы. С ними, правда, случилась небольшая история, но это уже мелочи жизни, судьба решила пошутить, немного разрядить обстановку. Ведь до этого она не раз подбрасывала мне удачу, разве не случайно появился в моей жизни Мигель?..

Тогда я еще собирал людей в своем доме, любил кормить и веселить народ. Часто ходил по мастерским, и к себе приглашал художников. Многие лица стерлись в памяти, но картинки помню почти все, начиная с семидесятых... Тут же привиделась одна - П-го, сына писателя, погиб от передозировки. Московский ночной переулок, парадные кажутся наглухо заколоченными, тупик... Тогда казалось, вот он, единственный тупик, только бы выбраться - на волю, на простор... Теперь понятно, тупиков тьма, и мы в очередном сидим... Не так уж много времени прошло, но будто ветром сдуло ту жизнь, и хорошее в этом есть, но слишком много печального, главное - людей мало осталось. Кто уехал, кто погиб, а кто и процветает, но все равно мертвец. Остались одни тусовки.

В тот вечер то ли кто-то уезжал, то ли продал картинку иностранцу... они падки были на подпольную живопись. Когда она вывалилась из подвалов, то почти вся оказалась не выдерживающей света. Но и время изменилось, чувствительность восприятия притуплена, кричащий звук и цвет одолели всех, что в этом гаме еще может остановить, привлечь внимание?. Одних останавливает мерзость, других - странность.

Процветает, конечно, мерзость, что о ней говорить... Про странность я говорил уже, особый взгляд... простирается от сложности до ошеломляющей простоты. От сложностей я устал, особенно в последний год, они слишком часто не на своем месте, в обществе это признак неважного устройства, а в человеке - от неясного ума. Так что со мной, если избегать путаных рассуждений и долгих слов, остается, как старый верный пес, только она - странная простота. В моих любимых картинах нет идей, только свежий взгляд на простые вещи, и я люблю их больше всего, даже больше жизни, хотя, конечно, предпочту жизнь картине, но только из-за животного страха смерти, что поделаешь, это так.

***

Нет, в тот вечер не уезжали, наоборот, приехали погостить на родину два новых американца, два веселых хитреца, весь мир провели своими выдумками, но живописи никакой, посмеялись над идиотизмом, для живописи маловато... Кто-то привел их, многие тогда приходили, у меня всегда была еда и выпивка, и я не мешал никому. Насчет отношения к себе не обманывался, "новые" считали меня устаревшим, старые презирали за интерес к новым... но все знали, что я покупаю, и приходили. Так и Мигель случайно появился, не помню, с кем... в тот вечер было человек двадцать. Невысокий, худощавый до жилистости, смуглая физиономия, нож, а не лицо... Был бы красив, если б не сломанный нос. Сколько ни ел, всегда голоден, русский, кажется, наполовину, еще грек или испанец, а может еврей, не знаю, национальность для меня не в счет, одна из самых пошлых бирок на наших клетках. Как только появился в дверях, показалось, что пьян, но спиртным не пахло... тогда ему было около тридцати. То тих и робок, то брызжет дешевым юмором, трещит без умолку... Впрочем, иногда довольно умно говорил. Но, понимаете, я сразу чувствую таких - с гнильцой... Считается, что талант все искупает, я всегда с ожесточением спорил, ничто не искупает, талант как хвост или другой отросток от природы, вот и тащит за собой всю жизнь... Уверен, что прав, но ожесточение - от зависти. Как заходит разговор о Мигеле, тут же забываю про логику и справедливость... и ничего с собою поделать не могу.