Дан Маркович - Здравствуй, муха (рассказы)

Муха от первого холода ошалела, лапки кверху - и упала с подоконника. Странно, что это само собой произошло... Нет, старушка открыла дверь, дрогнули стекла, потянул еле заметный ветерок из плохо заклеенной щели - и муха, легкая уже, сухая, свалилась за теплую батарею... нет, еле теплую, старушке плохо, мухе достаточно. Полежала, полежала - и отдышалась, ожила. Спать ей расхотелось, крылышки помятые расправила и решила полетать...

Вот тут я ей завидую - летает. Во сне я тоже умею летать, а наяву не получается. Оттолкнешься, ноги подогнешь...- нет, не полетел. Во сне вообще много такого случается, о чем мы мечтаем наяву. Например, видел сон - я знаю слово, которое может разрушить мир, землю остановить, все, что угодно... Нет, я ничего разрушить не хотел, но вот мысль сама, что есть такое слово - и я его знаю... До последнего решающего мгновения - что за слово? - не помню! но знаю, что оно во мне имеется. Нужен только момент, побольше воздуха вдохнуть и прокричать - оно само прокричится, без сомнения, именно то, которое нужно. Темницы рухнут, зло будет наказано все спасены... И с полетами также, главное - уверен, что умеешь, а проснешься - ни слова, ни полета, все забыл...

А вот муха - оттолкнулась и полетела, сначала боком, потом смелей, и долетела до старушки. Та сварила себе картошечки, хлеба-чернушки нарезала, корочки в сторону - и села пообедать. Муха тут как тут и нагло уселась на картошку, да поближе к маслу... постному. Ее можно понять - нужно срочно восстановить силы. Но и старушку понять нетрудно, она сначала удивилась, а потом возмутилась мушиной наглости и прогнала нахлебницу. Муха проявила настойчивость - и приземлилась на хлеб. И здесь ей не повезло. Но я забыл! был еще суп, и к тому времени, когда муха появилась, он был уже съеден, стояла пустая тарелка с каплями на дне и кусочками капусты... конечно, капусты... и что-то еще там было, мелкое, для меня неразличимое, но мухе вполне достаточное для обеда. Муха, уже почти отчаявшись, кидается в тарелку, в которой ничего, и все равно мыть... Женщина смотрит на муху, и муха на нее поглядывает, погрузила в каплю хоботок и сосет... Ну, что делать с мухой? Поговорить можно. "Ах, ты, муха, вот мы с тобой и пообедали..."

С тех пор муха в доме живет, у нее свое блюдечко есть, всегда еда и питье. Старушка за стол - и муха к ней. По столу похаживает, на старушку погладывает... стоп, это где-то уже было... И не так все гладко у них, бывают и ссоры:

- Почему ночью не спишь, спать не даешь?..

- А ты погаси ночник, погаси...

Станет темно и тихо, спят оба существа, жители комнаты. Вот утро, сумеречный свет, холод, неприветливость жизни... снова магазин, снова лестница... дыхание, сердце, палка... дверь! Скорей закрыть, а то муха вылетит...

-Здравствуй, муха.

ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ.

В больничной палате, большой и неудобной, лежали больные одной болезнью, какой - не скажу вам, это не СПИД и не проказа, но время от времени случались у них тяжелые приступы и при этом спасало только беспромедлительное введение одного препарата. Ну, если хотите, у них тяжелый диабет... или какое-то отравление, поскольку новых больных не поступает, а эти свалились как-то сразу, тринадцать человек. Может авария была, теперь ведь это просто. И вот в палате тринадцать коек, и двенадцать из них стоят крайне неудобно для больных - и темно вокруг, и сыро, и холодно, и запах тяжелый, и многое еще. А вот тринадцатая коечка примостилась чуть в отдалении, там как бы фонарь, небольшое окошко, свое, и батарея рядом -тепло, и ступенька - отделяет от остального помещения, и даже дверка есть, пусть не до потолка, но все же - прикроешь ее и как бы отдельная палата. Конечно, никакая не палата, а так, ящик два метра на полтора, но светло, тепло и сухо, и для нашей палаты это место просто рай. И на койке этой лежит человек, я немного знаю его, поэтому можете мне верить. Случайно он туда попал, в этот рай, или по знакомству, или еще как - не скажу, только он лежит недели две - и умирает. Не так это просто, конечно, но со стороны именно так. Его уносят, меняют белье, пол промыли даже карболкой, хотя это не зараза - и на койке теперь один из тех, кто лежал на неудобных местах. Я его совсем не знаю, так что и писать нечего. Тем более, что он лежит всего пять дней - и умирает. Причем учтите, на других койках никто не умер, а на этой - второй случай за месяц. Все повторилось - прозектор, белье, карболка - и на место лег третий. И через десять дней он умирает. А все остальные целы, вот такая статистика... А там, действительно, хорошо - чисто, светло, и спокойно как-то... все отдаляется - палата эта, серое белье, тарелки общепитовские, утки- судна, постоянная толчея у стола, острые крошки на заношенной скатерке... а здесь впереди окошко, свое, вид на парк, коричневая дымка, осенние дорожки, скамеечка с завитушками, правда, сломана, но в остальном покой и безлюдье... Перед носом батарея, теплая, и ступенька - живешь на своем этаже, и дверка, правда, не до потолка, перегородка только, но закрывается. И все туда хотят. Просто рвутся - и мрут как мухи, один за другим. Все жаждут - кроме одного. Он у двери, на самом поганом месте, в жутком сквозняке и неопрятности лежит. И никуда не хочет, держится за свою койку всеми отчаянными силами. Пусть ходячий, но от кровати далеко не отходит, со стола тарелку схватит - и обратно поковылял...