Самуил Маршак: Статьи, выступления, заметки, воспоминания

У нас растет сильное и одаренное поколение. И писать детские книжки великая честь для наших литераторов.

2. "Корень учения горек..."

Такой съезд, как наш, был бы немыслим в дореволюционной России.

А серьезный разговор о детской литературе на съезде писателей - еще более беспримерное явление.

Детскую литературу в годы, непосредственно предшествовавшие революции, принято было считать делом компиляторов, маломощных переводчиков и пересказчиков.

В молодости я знал дюжего человека с Волги, надорвавшего в Питере свое здоровье беспробудным пьянством и ядовитым самолюбием. Этот человек носил рыжую шляпу, рыжие сапоги, редко брился и сохранял на лице горькую мизантропическую улыбку неудачника. Про него говорили, что он пишет детские книжки, но сам он этих книжек никому из нас не показывал. Помню, только однажды, в поисках завалявшейся трешки, он вытащил нечаянно из кармана, несколько измятых книжек в цветных обложках с картинками. Это был ремесленник, проклинавший свое бездоходное и бесславное ремесло.

Помню и другого пьяницу, талантливого и самобытного математика, который все ночи напролет пил крепкий чай, задыхался в табачном чаду и писал для детей книги, которые назывались "В царстве смекалки".

А еще были дамы. Дамы не пьянствовали, а очень серьезно, аккуратно и систематично писали книжку за книжкой из институтской и псевдодеревенской жизни или перекраивали на русский лад заграничные повести идиллически-семейного характера. Впрочем, иногда они брались и за научно-популярные темы, и любознательная французская девочка Сюзанна превращалась у них в русскую Любочку, существующую только для того, чтобы задавать бесчисленные вопросы {3}.

Настоящие литераторы редко занимались писанием книг для детей или занимались между делом.

Правда, Лев Толстой подбирал и сам сочинял детские сказки и рассказы, до сих пор служащие образцами мастерства, простоты и содержательности {4}. Но Толстой был не только великий писатель, но и замечательный педагог.

От времени до времени и другие литераторы сочиняли рассказы для детей, но то, что писало большинство беллетристов, было, по выражению Чехова, не детской, а "собачьей" литературой (дескать, только о собаках и писали).

Сказки Толстого, сказки Горького {5} и Мамина-Сибиряка {6}, рассказы Куприна {7}, стихи Блока {8} да и все то лучшее, что шло в детскую литературу из русской и мировой классики и фольклора, - заглушалось сорной травой детского чтива. Если бы в те времена мог состояться Всероссийский съезд писателей и если бы - что уже совершенно невероятно! - на нем был поставлен вопрос о детской литературе, - доклад об этой литературе должен был бы читать счастливый автор "Княжны Джавахи" и "Записок институтки" Лидия Чарская или же те безымянные переводчики и пересказчики, которые печатали под грубо размалеванными картинками такие стихи:

Мальчик маленький, калека,

Искаженье человека...

или:

Любит японочка рыбки поесть,

Любит и удит она.

Стоит ей только у речки присесть,

Вазочка мигом полна.

Стихи Блока, печатавшиеся в детском журнале "Тропинка" {9}, стихи Аллегро-Соловьевой {10}, Саши Черного {11} и Марии Моравской тонули в массе пестрой макулатуры, неустанно фабриковавшейся предприимчивыми издателями.

Радикально настроенные просветители и педагоги тоже издавали книги, но они не могли конкурировать с коммерсантами издательского дела. Коммерсанты знали, на какого червячка клюет читатель-ребенок. Самый маленький читатель (или, вернее, его мамаша) клюет на розовые картинки, изображающие ангелочков-детей и кудрявых собачек. Девочка постарше клюет на Чарскую, а ее брат-гимназист клюет на Пинкертона.

Но не в одной издательской демагогии тут было дело. Стихи для детей, написанные поэтами, часто не могли выдержать конкуренции с ходкими стишками.

Порты писали в детских журналах:

Весело цветики в поле пестреют.

Их по утрам освежает роса.

Днем их лучи благодатные греют,

Ласково смотрят на них небеса...

А ребятам нужно было действие, нужен был песенный и плясовой ритм, нужен был юмор.

Все это они находили в бойком переводном "Степке-растрепке" {12}, в смешных, хоть подчас и жестоких книжках Вильгельма Буша о Максе и Морице, о Фрице и Франце {13}, в кустарных переводах замечательных английских народных песенок ("Гусиные песенки") {14}.

Пожалуй, первым или, во всяком случае, одним из первых предреволюционных писателей, сочетавших в своих стихах для маленьких эти обе борющиеся линии - литературную и лубочную, - был Корней Чуковский {15}. Стихи его, связанные с литературными традициями и в то же время проникнутые задором школьной "дразнилки", считалки или скороговорки, появились вслед за яростными критическими атаками, которые он вел на слащавую и ядовитую романтику Чарской и ей подобных.