Сергей Семенов - На свою голову

"Что ж, ведь правду,-- говорила она сама себе – коли собаку держишь зря не распускай. А то это ни ног, ни подолов не напасешься".

"А что как правда, велят заплатить, мелькнуло у ней в голове,-- вот хорошо-то было бы…"

И она чувствовала, как сердце у ней поднимается выше и бьется сильнее. "Надо идти…" – твердо решила она и с таким решением пришла домой.

– - Ты что так долго шлялась? Малый-то обревелся сов

сем,-- встретил Aнисью муж.

Анисья бросилась к люльке, вытащила оттуда ребенка и приложила ого к грудям…

– - Чего? – плаксиво заговорила она.-- Сходил бы сам скорее.

ИI сходил бы, давеча сама не пустила.

– - Мне нужно самой было по делу.

– Что ж сделала?

– Куда к шуту сделала! со мной там беда случилась, собака чуть не разорвала…

Жалко, что совсем не съела…

– Да, тебе можно разговаривать-то; самому бы пришлось, тогда узнал бы…

– - Чем же ты ей не пондравилась?

– - Кому?

– - Собаке-то?

– - Шут ее знает! только вошла я в улицу, как она набросится и давай трепать; погляди, что сделала.

– - Гм… Ловко! Нот, чан, заблажила-то?

– Смейся, смойся! А ты вот послушай, что добрые люди-то говорят: велят в суд подавать.

– - На кого, на собаку?

– - Не на собаку, а на хозяина ее. Подай, говорит: там ему прикажут все убытки заплатить.

– - Это что ж у тебя кошелек растолстел?

– - Ну вот мелет.

– - Да как же? В суд-то что надо? Деньги, а без денег как пойдешь?..

– - Вот в том-то и дело, что нет. Илья Федорович говорит, что нонче все по чести-совести: без всего приди, выложи,-- и рассудят.

Кондратий почесал затылок-.

– - Ишь ты!

– - Право… Я думаю вот что: съездить пожаловаться.

Кондратий взглянул на бабу, бросил валенок, что подковыривал, пошел к приступке и стал курить.

– - Что ж говорить-то не об деле? Я вижу, тебе покататься захотелось…

– - Не кататься. Илья Федорович говорит, что беспременно все убытки заплатить велят; може, рубля полтора присудят…

– - Пожалуй, держи карман-то! Что ж там, дураки разве сидят-то, что будут за бабий подол по полтора рубля присуждать?

– - Не за один подол, голенищу ведь разорвала, поджилку вот укусила. Разве мало делов-то…

Кондратий молча выкурил трубку, выколотил ее и проговорил:

– - А пожалуй, поезжай, только на чем? Саней-то ведь нету?

– - Ну к дяде Андрею сходи, попроси для этого дела…

– - А как пискун-то этот расплачется?

– - Я его покормлю да перевью; может, до меня-то и помолчит, ведь до волости-то не бог знает сколько…

– - Ну ладно, давай обедать!..

– -

Пообедали. Анисья стала кормить маленького, а Кондратий пошел добывать сани и запрягать лошадь. Заложив лошадь, он вошел в избу и проговорил:

– - Ну, поезжай! Да только там живей, лишнего не болтай…

– - Ну вот, я не знаю; только расскажу, как было дело, и все тут…

– - Ну, ну, ступай!

Анисья вышла из избы и поехала в волость. Часа три ездила баба взад и вперед и вернулась сияющая. Подъехала она ко двору и, не выпрягая лошадь, вбежала в избу.

– - Ну что? -- спросил Кондратий.

– - Вот! -- воскликнула Анисья и показала две белых бумажки. Одевайся скорей, да вези в Сорокино: это --- повестки, послезавтра на суд…

– - Ну да?..

– - Право слово! как сказала я, они и начали эти повестки писать; ну на, говорит, отдай старосте, если Михайла не согласится мириться, то судить его будем.

– - Судить?

– - Да, так и сказали: мы его судить будем. Послезавтрого и суд.

Кондратий промолчал, он только про себя подумал: "Н-да… Вот что! За бабу судить! Вот времена-то настали" .

И он стал натягивать на себя полушубок, чтобы ехать в Сорокино…

Проводив Кондратия, Анисья обогрелась немного и стала подумывать, как бы ей поделиться всем, чем были исполнены душа и сердце, с соседками. Она стала придумывать, зачем бы ей толкнуться к кому-нибудь, чтобы иметь предлог завести разговор. Вдруг, как на ее счастье, дверь в избу растворилась,-- и в нее вошла одна подруга Анисьи. Анисья несказанно обрадовалась и уставилась на подругу, ожидая, что та скажет.

– - Здорово, касатка! Зачем это твой давеча у Андрея сани брал?

– - Да нужно, родимая, нужно…

И она рассказала обо всем подруге и особенно подчеркнула тс слова, которые ей сказали в волости: "Если не помирится, то судить будем"…

Подруга, слушая это, немало охала и качала головой. Она, как и Анисья, была убеждена, что суд -- серьезная штука; с такими пустяками, как собака потрепала, туда нечего и соваться, а особливо бабе,-- и вдруг такая новость!