Андрей Молчанов: Свора

- Ну, попали, - равнодушно говорил Марк. - Чего ты так побелел? Или ты хочешь только получать и никогда не попадать? Так не бывает.

- Но надо хотя бы найти этих водил...

- Ищем...

Месяц спустя в случайной беседе с одним из посредников выплыл обескураживающий факт: оказывается, компаньоны втайне от него поставили партию какого-то спирта в Сибирь...

У Миши возникли вполне обоснованные подозрения, что речь идет о якобы пропавшем алкоголе, купленном на его кровные денежки. Бессовестные московские дружки, сплоченные между собой своим общим криминальным прошлым, просто-таки кинули его, чужака.

Взволнованный разговор с Марком положительного результата не принес. Впрочем, взволнованным участником разговора являлся Миша, Марк же, напротив, оставался, по своему обыкновению, невозмутимо корректным.

- Да, было дело, - лениво говорил он. - Был спирт, была сделка. Но уже после попадания... Почему мы не поставили тебя в известность? Потому что у тебя нет денег... Что бы ты вложил? Личную сопричастность? К тому же, милый, сделка была стремной, спирт мы послали без предоплаты, я просто не хотел, чтобы ты устроился на энную сумму повторно... Какие вообще претензии?

Угнетенный недоказанным фактом мошенничества со стороны партнеров, Миша задумался над целесообразностью встречи по данному поводу со всемогущим Иваном Тимофеевичем, к которому уже неоднократно обращался с просьбами льготного оформления таможенных документов.

Из общения с товарищем отца Миша сделал вывод: непосредственно Иван Тимофеевич ни в одну из группировок не входил, но криминальный мир Москвы знал досконально. Специализировался же он на антиквариате, натуральных и фальшивых ювелирных изделиях и разного рода документах - опять-таки как истинных, так и сомнительного свойства. В частности, Мише он сделал законный служебный загранпаспорт МИДа и липовый паспорт гражданина США, с которым Михаил безо всяких визовых сложностей разъезжал по Европе.

Затевать расследование со спиртом Иван Тимофеевич, наслышанный о Марке, отсоветовал - мол, дело дохлое: Марка в любом случае прикроют блатные, да и отоврется старый жулик... А то еще дело и против него, Михаила, повернет, ему опыта в эквилибристике всякого рода разборок не занимать.

- А потом - кто ты есть? - подытожил Иван Тимофеевич. - Есть ты самый натуральный лох. И если тебя кинули, то квалифицируется это промеж блатных так: люди сделали работу, "развели" фрайера. Так чего на них наезжать? А если была еще и отстежка в общак по данному поводу, хрен ты чего выкрутишь... Я, конечно, могу тараном пойти - мол, мои бабки сгорели... Это к тому, чтоб на вопрос ответить: чего вдруг за тебя масть держать взялся? Но это уже на грани беспредела... И если за руку меня потом поймают, что фуфло я гнал, - нехорошо мне выйдет в смысле морального облика и авторитета...

Не согласиться с этакой вполне резонной позицией умудренного волка Миша не мог. Вместе с тем он едва ли не до слез расстроился, понимая, что оказался в очередном жизненном тупике. Продолжать работу с Марком и с его вероломной компанией, вкладывая деньги в карманы жуликов, не хотелось.

Его переполняли отчаяние и злоба. Целый год он вертелся как заведенная машина, недосыпал, экономил деньги, отказывая себе даже в полноценном питании, и все тяжко заработанное у него безнаказанно и непринужденно отобрали в одну секунду! "Люди сделали работу!" Ничего себе вывод! Ему бы на такую синекуру трудоустроиться...

Он заставил себя успокоиться, уже холодно и отстраненно размышляя о том, что этот год все-таки не прошел напрасно... Хотя бы потому, что он приобрел немалые знания. Знания многих банковских таинств, приемов игры на бирже, разнообразия договоров поставщиков с оптовиками...

И тут, подобно хаотично разбросанным железным опилкам, внезапно притянутым к магниту, из кутерьмы обрывочных мыслей в какое-то горячечное, пронзительное мгновение у него созрел стройный план действий.

Он долго сидел перед телефоном, раздумывая, не поспешит ли со звонком Ивану Тимофеевичу, и, тщательно взвесив все "за" и "против", все-таки набрал номер.

- Ну, давай приезжай, коли приперло, - сказал старший товарищ, не склонный обсуждать конкретные вопросы и проблемы при посредстве какой-либо аппаратуры.

Разговор велся на улице.

Выслушав Мишу, Иван Тимофеевич, прищурившись, испытующе взглянул на него. Спросил:

- Тебе батя объяснял, что с ним будет, если ты погоришь и меня продашь? И что с тобой в тюрьме будет, хотя бы приблизительно предполагаешь?