Борис Можаев - День без конца и без края

- За свою станцию отвечаю я. И за свой сев.

- Вы не на огороде сеете. У вас десятки гектаров нашей районной земли. По вас равняются колхозы и совхозы. Глядя на вас и они артачатся. Вы подаете дурной пример. Это вы учитываете?

- Очень хорошо! Могу только порадоваться за районы, где есть разумные хозяева.

- Вот как! В таком случае, я вас предупредил: если до пятнадцатого мая не отсеетесь, вызовем на бюро райкома.

- Собирайте бюро в июне... Потому что во время посевной я просто никуда не поеду.

- Поглядим!

Председатель, не прощаясь, вышел.

Районный сибирский городок. Зеленый сквер перед двухэтажным зданием райкома. Лето. На огромной расцвеченной доске Почета крупные фотокарточки передовиков весенней посевной и крупно, белым по красному, названия колхозов: "Рассвет", "Путь Ильича", "Заветы Ленина", "Красный пахарь". Рядом с доской Почета пониже и поменьше черная доска. На ее поле надпись: "Тургинская опытная станция закончила сев только 3 июня. Позор отстающим!" И еще ниже белым по черному: "Директор станции - М.И.Твердохлебова".

Мария Ивановна стоит возле доски, читает. Подходит Макарьев.

- Ай-я-яй! Чем это вы любуетесь, товарищ Твердохлебова? Чем гордитесь?

Мария Ивановна обернулась:

- Миша! И ты здесь?

Они поздоровались.

- А как же! Представитель области. Явился на пленум к вам - разбирать итоги посевной. Наградить передовиков, наказать отстающих. - Он озорно подмигнул.

- Раньше говорили: цыплят по осени считают, - усмехнулась Мария Ивановна.

- То раньше! А теперь у нас боевая задача на каждый период; вот кончилась посевная - намечай новые рубежи, нацеливай на уборочную. А если вас не нацелишь, вы, пожалуй, и убирать хлеба не станете.

- Значит, вразумлять будете? Но кого же?

- А это военная тайна. Что у тебя за конфликт приключился? - спросил Макарьев. - Мне уж звонили, жаловались на твою заносчивость!

- Приезжал председатель РИКа. Это командир в фуражке. И набросился на меня: "Сей незамедлительно!" Чуть ли не кулаком стучал. Ну, я его и выставила за порог.

- Нехорошо! Он же показатель гонит.

- Я не понимаю, чего они всполошились с этим севом? - спросила Мария Ивановна. - Да, идет война! Иные хозяйства ослабли. Так пусть сеют пораньше. Но есть еще крепкие колхозы. Зачем их подгонять? Зачем стричь всех под одну гребенку?

- Председатель РИКа не виноват, Маша... Это наш Лясота кинул сверху лозунг насчет раннего сева. Вот все и стараются.

- И откуда они только берутся?

- Кто? Филипп, что ли?

- Да я про этих начальников вроде председателя РИКа...

- Эх, Маша, был бы святой, а угодники найдутся.

- Да, пожалуй, ты прав. Ну что ж, пошли на пленум!

- Нет, Маша... Я приехал проститься с тобой.

- Как?

- Еду на фронт.

Макарьев и Твердохлебова идут по скверику. В пустынном уголке возле скамейки они остановились, Макарьев, как-то полуотвернувшись, глядя на свои ботинки, проговорил:

- Я хочу тебе что-то сказать, Маша. Может, присядем?

Она молча села. Макарьев продолжал стоять, глядя все так же косо и вниз.

- Я сегодня же уеду... Завтра буду в военкомате, а там - на фронт. И я больше не могу молчать... Я тебя люблю, Маша...

- Не надо об этом, Миша, не надо...

Он опустился на скамью и положил голову ей на грудь. Она как бы машинально гладила его волосы и смотрела прямо перед собой невидящими глазами.

С таким же отсутствующим взглядом она провожала его на перроне и смотрела куда-то вдаль, поверх его головы.

- Маша! - кричал он с подножки вагона. - Я буду писать тебе - ты мне отвечай, слышишь?

- Да, да... Хорошо! - Она кивала, прощально махала рукой. А взгляд оставался все таким же - невидящим.

Осень. На окнах первый налет морозного рисунка. Входит со двора Володя, вносит несколько кружков мороженого молока, потирает руки, говорит радостно:

- Ну, мама, дорожка промерзла, уф! Как по асфальту покатим.

Мария Ивановна укладывает в рюкзаки продукты на недельный срок Володе и Наташе. Двумя стопками разложено мороженое молоко - шесть кружков Наташе, шесть Володе. Потом картофельные лепешки. Тоже на две стопки.

- Наташа, картофельные лепешки уже посолены - только разогреть надо. А молоко оттаивай на медленном огне. Не то пригорать будет, - наставляет Мария Ивановна.

- Господи, уже уяснила, - как взрослая, отвечает Наташа.

В окно кто-то постучал. Володя выглянул в форточку и крикнул:

- Мам, ребята уже собрались! Только нас ждут.

- Ну, ступайте, ступайте!.. - Она затягивает рюкзаки.

Дети одеваются.

- Володя, уши завяжи! - приказывает Мария Ивановна. - Смотри не обморозь!