Борис Можаев - Говорит 'Браслет-16'

Я записал в блокнот, обещал заступиться, если засудят.

- Все будет хорошо, - говорю, - к председателю съезжу, скажу, чтобы дров привезли... Все обойдется.

Она утешилась быстро, как ребенок, и даже смеяться стала.

Но потом, когда судья Соломатина зачитала приговор: "Гражданку Макарову Анастасию Васильевну за незаконную покупку краденых дров и за производство самогонки при помощи чугуна и таза оштрафовать на семьдесят рублей", отыскала меня глазами и опять заплакала.

- Что ж ты утешал меня? - говорила на пороге, всхлипывая. - Где я такие деньги возьму? Вон еще и защитник подсунул записку - тридцать рублей требует.

- Анастасия Васильевна, - говорю, - ждите меня завтра. Приеду к вам домой вместе с председателем колхоза. И все утрясем.

На другой день я поехал в тот самый колхоз имени Димитрова, в дальнее село Веряево.

Надо сказать, что я бывал и раньше в этом селе. Еще до войны учителем работал в соседнем Гридине. Какие это были огромные села, Гридино да Веряево! Дворов по восемьсот в каждом; клубы, больницы, почтовые конторы, агропункты, по школе-семилетке на каждое село! В одном Гридине было три колхоза, да в Веряеве два. И какой мастеровой народ здесь жил: плотники и бондари, штукатуры и каменщики, смолокуры, углежоги, санники, жестянщики, - словом, мастера на все руки...

От того Веряева мало что осталось: два порядка домов, редко разбросанных по выщербленному косогору вдоль речки Пет. В конторе, в стародавнем доме, на втором этаже я застал все колхозное руководство. Не было только председателя. На эту должность прислали из Высоких Полян агронома; парторг Мотин, бывший временно за председателя, передавал ему дела, возил где-то по обширному колхозному пространству.

А здесь, в конторе, одни женщины: и бухгалтер, и агроном, и экономист, и связист, и зоотехник, и кассир, и курьер, и уборщица... Я было заикнулся: отчего это они не развозят дрова по колхозникам? Меня смяли ураганным огнем из каждой огневой точки:

- Кто будет пилить? Кто возить? На чем?

В колхозе большие земельные угодья - шесть с лишним тысяч гектаров. Но грузовиков и тракторов маловато для таких площадей. Да и то на сорок семь тракторов всего пятнадцать трактористов, на двенадцать грузовиков девять шоферов, они же еще и обслуживают три легковые машины. Доярок не хватает, скотников, комбайнеров... Да кого ни возьми - всех не хватает.

- Как же вы обходитесь? - спрашиваю.

- Из города присылают и коров доить, и землю пахать. Ну что это за пахари? Они вон по канавам ныряют, носом землю пашут.

- У нас больницы нет, пекарни... Все позакрывали.

- Да что больница! Контора наша отрезана от района. Связи нет!

- Какой связи? - обалдело спрашиваю, не веря ушам своим. - У вас испокон веку почтовая контора стояла.

- Не работает! Ни радио нет, ни телефона, ни телеграфа.

- Намедни умер главный бухгалтер колхоза - Демидов Иван Петрович. Родственников надо вызвать на похороны. А как ты их вызовешь? Вороне на хвост не привяжешь депешу. И машину в район не пошлешь - дороги развезло. Дожди вон какие! Не пошлешь ведь и трактор за двадцать километров.

- Ну, в Гридино сходили бы на почту. Это же рядом.

- И в Гридине почта не работает. Говорят, это самое... режим экономии. И лошадей нету. Так племянник бухгалтера пешком в район бегал, чтоб телеграммы дать. К следующему утру обернулся.

- Наша почта - как старая мельница: работает, когда ветер дует... и то со скрипом. - И смеются.

- Погодите, погодите... - стараюсь постичь всю премудрость этакой экономии. И не могу. Чувствую, что-то утаивают от меня. Ведь не может же контора, целый колхоз существовать без сводок и донесений. Ведь это же будет выпадение целого звена из общего потока стройных донесений, всесоюзного рапорта. И я, осененный этой догадкой, торжествующе изрекаю:

- Но такого не может быть! Ежели нет телефона и телеграфа, то каким же образом вы даете в район сводки? Ведь не держите же для этой цели почтовых голубей.

- А у нас есть полевая рация, - отвечают мне. - И в Гридине есть, по всему району раскиданы. Мы живем по-фронтовому. Небось, газеты читаете: там каждый год освещается битва за урожай. А мы на переднем крае: и оборону занимаем, и наступление ведем. Вот наша полевая рация "РТ-21-1". И позывные у нас есть - "Говорит "Браслет-16". И начальник отделения связи тут же сидит, вот она - Силина Лидия Петровна. Просим любить и жаловать.

Да, все истинно: и рация в ящике на окне стоит, и начальник связи сидит рядом и улыбается.

- Лидия Петровна, - говорю, - отчего ж вы не пожалели племянника главного бухгалтера? Взяли бы да и передали по рации телеграммы, чтоб ему в район не бегать?