Борис Можаев - Мужики и бабы

Привез он ее из Средней Азии в Большие Бочаги. А у него там жила прежняя жена, Катя, у Надеждиной матери оставил. "Крестная, ты отправь Котенка (это он Катю так звал). Я с ней жить не буду". - "Куда ж ее отправить?" - "Куда захочет. Вот ей деньги на дорогу".

Жил он беззаботно и легко, как ворон в чистом поле, - ни гнезда, ни детей. Ноне там поклевал, завтра туда полетел. В родном селе, в Больших Бочагах, появился он с этапом арестантов - бритый, в армяке. Гнали их откуда-то из Астрахани, в тюрьму по месту жительства. Признал его дед Ваня: "Племянничек, дорогой! Мамушка моя, туды ее в тютельку мать! Ай это ты?" - "Я, дядя. Возьми на поруки, я исправлюсь". Время было революционное - семнадцатый год. Каждому человеку верили. Взял дед Ваня племянничка. Да кому же другому брать? Отец Васи жил где-то в Средней Азии. От него ни слуху ни духу. Обули, одели Васю. Он до зимы жил у Деминых, на мельнице работал. А зимой по родителю, говорит, затосковал. "Везите меня на станцию! В Азию поеду". До Пугасова его не довезли. Доехали до Почкова сам слез. Дальше, говорит, я доберусь своим ходом... И добрался...

Ночью приехал с дружками в Большие Бочаги и обчистил амбар у Деминых. И сундук, и хлеб... Все под метелку увезли. Те утром хватились - амбар взломан. А на пороге рукавица Васина валяется. Из тюремного армяка сшитая: полы отрезали да сшили рукавицы. Он ее и оставил на память. Распороли рукавицу, приставили к армяку - как раз подошлась. Ах, стервец! Ах, оторвяжник!

Кинулись за ним в погоню, в Пугасово. Да разве его словишь?

Через три года он вернулся в Бочаги и сам рассказывал Деминым: "Вы сунулись, на меня иск предъявили... А я в это время в чайной на базаре сидел. Пришел милиционер и говорит: "Уматывай отсюда. Тебя ищут". Ну, я шапку в охапку, заулками да задами пробрался на станцию и - Митькой меня звали... Я был чист - зерно в Почкове мельнику продал, барахло в притон пугасовский свалили. А приставу шелковый отрез подарил, на рубаху... Чтоб не домогался..."

Сидит у них за столом, ест-пьет и над ними же измывается. "Эх, кабы сладил... так и вкатался бы в его нечесаную башку", - ярился Федот про себя. Но вслух только фыркал, как кот, и не чокался с Васей. А дед Ваня угощал... "Пей, жулик! Мамушка моя, туды ее в тютельку мать. Ты меня обокрал, ты ж ко мне и за милостыней пришел. Сказано: что бог даст, того человек не отымет. Так-то, мамушка моя. Я не обеднял, да и ты не разбогател".

Нельзя сказать, чтобы Васю совесть прошибла и он изменил своей воровской привычке - брать, что лежит поближе, просто умнее с годами стал: зачем красть, когда само в руки дается?

В двадцать четвертом году в Гордееве создали две артели штукатуров и каменщиков, а Вася Белоногий подрядчиком нанялся к ним. Лучшего ходока да знатока всей округи и не найти. Он знал не только, что и кому построить надо, но и то, кто куда бежит, да что у кого лежит, и что с кого взять можно.

Однажды в Лугмозе проигрался; ехать домой - ни овса лошади в дорогу, ни харчу самому. Завернул в Починки, остановился у богатой избы. Вошел: мужик в поле, баба на дворе хлопочет. В годах хозяйка, плат по самые брови повязан и лицом темна да нелюдима. "Хозяйка, - говорит Вася, - я лекарь выездной. Роды в Лугмозе принимал. Ну, мне там и шепнули, будто у вас бабы есть - годами бьются, сохнут, а рожать не могут. У меня средство есть верное... Помогает забрюхатеть". - "Что за средство?" - "Палочка наговоренная", - показал он ей ореховую палку (в лесу вырезал). - Да порошок аптекарский". Он вынул из кармана кисет с табаком и повертел его перед глазами. Кисет цветной, шелковый, поди узнай, что там за порошок? У бабы инда глаза заблестели: "Есть у нас такие женки, есть, родимый. Позвать, что ли?" - "Погоди! Дай мне котелок или чайник медный. Да треногу, ну - козлы. Я в огороде у вас снадобье готовить буду. Ко мне не подходить... Я сам позову, когда нужно, или выйду. Пусть все бабы в избе сидят и ждут. Да, скажи им еще вот что: деньгами я не беру. Деньги плодовитость убивают. Пусть несут яйца, масло... Овес можно".

Баб набежало - полна изба. Он появился перед ними в лекарском облачении: на голову натянул белый носовой платок - узелками завязал углы - шапочка получилась, попону приладил спереди, что твой фартук! И рукава на рубахе засучил по локоть. В одной руке котелок с табачным отваром, в другой руке белая палочка. "Ну, подходите по одной... Буду принимать в чулане". Отвар наливал кому в пузырек, кому в банку или в кружку. А казанком указательного пальца отмерял палочку: "Тебе сколько лет?" "Тридцать пять". - "Вот тебе три с половиной казанка. А тебе сколько?" "Мне сорок". - "Так. Четыре казанка. Раздели на семь равных частей и отваривай палочку в самоваре. Пить семь дней подряд. А этот отвар в чай добавлять". Натащили ему и яиц, и масла, и овса... Весь котелок табачного отвара розлил... А палки не хватило. Так он половину кнутовища отхватил да изрезал бабам.