Борис Можаев: Пенсионеры

Борис Можаев

ПЕНСИОНЕРЫ

- Кто очередной? - Минеевич вскидывает светлую сквозную бороденку и строго смотрит в зал.

Он сидит за кумачовым столом на сцене, справа от него председатель колхоза, слева - парторг, а где-то за его спиной бригадиры и сам председатель сельсовета. Шутка сказать! Минеевич руководит колхозным собранием впервые в жизни. От волнения нос и глаза его покраснели, словно он только что луку наелся.

- Кто очередной?!

В середине зала качнулась чья-то голова в бараньем малахае, потом поднялась загорбина в рыжем полушубке, выплыла в проход и только тут разогнулась. Высоченный старик в шубных чембарах, которые отвисали на нем, как пустой курдюк у заморенного за зиму барана, снял малахай и, держа его, словно крест, у груди, степенно поклонился лысой головой сначала президиуму, потом залу.

- Граждане колхозники, - сказал он президиуму, затем, повернувшись в зал, - товарищи мужчины, - и, прошамкав беззубым ртом, добавил: - ...и протчие женщины. Поскольку, значит, я, как и всякий живой человек, должен кормиться, я и составил заявление. - Он вынул из кармана чембар тетрадный листок, развернул его и протянул к сцене, а сам - ни с места. - В котором и подаю прошение на пензию. Прошу не отказать.

- Передайте заявление, Викул Андриянович! - Председатель колхоза кивнул, кто-то взял у Викула заявление и передал в президиум по рядам. Председатель уставился в тетрадный листок; его яркие сочные губы были чинно поджаты.

Минеевич все так же напряженно смотрел в зал, положив перед собой на столе сжатые кулаки, как пару гранат.

- Ну как, товарищи, решать будем? - спросил наконец председатель.

- А чего там решать! У него стажу колхозного нет. Какая может быть пензия! - отозвался первым Минеевич.

- Ты, Викул, где был, пока не состарился? - спросили из зала.

- Дак вы же все знаете... где. Но меня это самое... ребилитировали. Викул пошамкал и добавил: - Восстановили, одним словом.

- Вот и ступай туда. Там и спрашивай себе пензию. А на чужой каравай рот не разевай.

- Он у нас черствый... У тебя и зубов нету. Х-хе, - злорадно захохотал тот же голос.

- Куда ж я пойду... Поскольку инвалид, престарелый... - сказал Викул.

- Нет, старики... Вырешить мы должны, - поднялся древний, но все еще юркий, маленький Карпей, замуравевший какой-то землисто-серой щетиной, как еж. - Викул, он человек с уважением.

- А что толку от его поклонов! Все равно на работу он не ходит, сказал кто-то из президиума.

Карпей быстро обернулся к президиуму:

- Совершенно правильные слова сказали... Я только насчет почтительности, стало быть... Викул, он, може, и пошел бы. Мужик почтительный, отчего не сходить? А куда же он пойдет? Може, где он был, там теперь и нет никого. И начальников распустили. Не-е! Вырешить мы должны.

Карпей, торопливо дергая сухонькой головой в стороны, как гусь, заглотавший корку хлеба, победно сел.

- Нет, мы должны вырешить.

- Я грю, стажа у него нет...

- Смотри-ка, председатель, кабы тут обману не было! - загалдели со всех сторон.

- Да стаж у него колхозный и в самом деле малый. - Председатель теребит заявление Викула и смотрит на него так, для порядка. - Значит, всего работал здесь шесть лет, а нужно двадцать пять...

- А что там работал, рази это не в зачет? - спрашивает Викул.

Председатель, совсем еще молодой человек, выпячивает красную, будто с мороза, нижнюю губу, подымает девичьи тонкие брови - силится взвесить Викуловы сроки - и наконец произносит, пожимая плечами:

- Конечно, все надо засчитывать. Но поскольку мы колхоз... у нас есть свой устав... Как собрание решит.

В зале опять заволновались:

- Он там и утром и в обед пайку хлеба получал...

- А мы деруны пекли...

- Хлеба-то не давали на трудодни...

- А ему пайку три раза в день!..

- Дак ведь я ж за эту пайку норму выколачивал!

- А мы что, не работали?

- Зачем все кричите? - приподнялся в президиуме сухопарый татарин с оголенной кирпичной шеей, вылезавшей из облезлой фуфайки. - Пускай Пешка скажет. Она, это самое, парьторг.

- Жасеин! Я сколько раз говорил тебе: не Фешка, а Фетинья Петровна, строго обрывает его председатель колхоза и косо смотрит на широкогрудую, широколицую Фетинью Петровну.

- Какой разница! Пускай будет Петинья Петровна.

Фетинья Петровна зарделась до ушей:

- Дак ежели каждый, кто вернулся, пойдет к нам в колхоз на пензию, тогда чо же будет? На трудодни не хватит.

- Расшиби вас паралик!..

- Я в таком деле несогласная.