Борис Можаев - Степок и Степанида

Борис Можаев

СТЕПОК И СТЕПАНИДА

- Борь, а Борь! Купи мне флакончик одеколона опохмелиться. Я тебе дровами заплачу, - клянчил Звонарь.

- Иди к черту!

- Ну что тебе стоит заплатить каких-нибудь несчастных шестьдесят копеек? А дрова у меня сухие, мелкие - швырок! Березовые...

- На что ему твой швырок? У него в Москве газом обходятся. И жарят, и парят, - сказал Федот.

- На газу-то?

- На газу.

- Не бреши. Отопление, может, и произведешь газом. Потому как по трубам. А жарить надо на вольном огне. Выпусти его, газ, на волю да подожги... Что ж получится? Во-первых, воспарение. Улетучится, значит. И вонь пойдет. Газ - он и есть газ. Ничтожность то есть.

- И дрова в ничтожность сгорают.

- Ну не скажи! А уголь откуда берется? Если б дрова сгорали в ничтожность, чем бы тогда самовары кипятили?

- Электричеством.

- Ты электричество не трогай. Для него есть приборы. А то самовар! Может быть, и золу из электричества делают? А? Так по-твоему? Зола из электричества? Нет, ты ответь, ответь!

- Зола есть продукт распада органического вещества. Дерева, - ответил я.

- А я что ему говорю? Дак уперся в свое электричество. Как будто мы не знаем, из чего делается электричество. Когда из воды, а когда из нефти. Правильно я говорю, Борь?

- Истинно.

- А хочешь, я тебе сюда принесу дрова? Прямо к пристани... И на пароходик внесу... И расколю, Борь?

- Отстань.

- И за что меня так трясет? Будто кур чужих воровал.

- Ты бы еще нагишом лег.

- Трясет меня изнутри, чудак. А снаружи я ничего... Вот пальцы не посинели. Видишь, владают.

Мы лежали на высоком речном берегу, возле обрыва. Под нами притулилась к берегу игрушечная пристань, похожая на дощатый ящик с длинной самоварной трубой.

Нас трое: шкипер Федот, человек неопределенного возраста - старчески сух, но еще черноволос, в облезлой стеганой фуфайке и парусиновых туфлях, я и Степок Звонарь, мужик лет пятидесяти, с красным помятым лицом и босой. Несмотря на сильный свежий ветер, на нем всего лишь драная белая рубаха да пестренькие штаны, такие ветхие, что, того и гляди, грех наружу вывалится.

Чуть поодаль от нас сидела, укутавшись в клетчатую шаль, пожилая женщина - только глаза одни видны, блекло-голубенькие, как цветочки льна. В ногах у нее стояли две корзины: одна с ежевикой, другая с калиной.

Все ждали катера. Я ехал в город, женщина - до своего села, километров за десять, а Степок пришел жену встречать.

Небо хмурилось на дождь. Река взъерошилась сивыми мелкими гребешками, словно озябла; и прибрежные тальники посерели от перевернутых исподней стороной, рвущихся на ветру листьев.

- И с чего меня так трясет? Иль съел холодного?

- Пить поменьше надо, - вступает в разговор женщина. - Да хоть бы фуфайку надел. А то в одной рубахе. Прямо атлет...

- Да кто ж это в сентябре куфайку носит?

- К примеру, я, - ответил Федот.

- Ты на службе, по необходимости, значит. А я куда хочу, туда пойду.

Степок встал, поддернул штаны.

- Пойду хоть чайку хлебну. У тебя там осталось немножко?

- Осталось. На вот ключ от каюты. - Федот подал ему ключ.

Тот запрыгал по глинистым ковлагам вниз, к пристани. Рубаха на спине его захлопала и вздулась пузырем.

- Господи, посмотришь на него - и то инда мурашки по коже ползут. Вот злыдарь-то! - сказала женщина, кутаясь плотнее в шаль.

- А что он делает?

Я прожил здесь полмесяца и каждый день видел его пьяным.

- Дурака валяет, - ответил Федот.

- Сколько же можно?

- Всю жизнь. Такая уж порода. У него отец сроду не работал. Наймется, бывало, стадо пасти - ребятишек с коровами отошлет, а сам на колокольню звонить. Ни один праздник без его звону не обходился. И руками и ногами дергает колокольные веревки. Только, бывало, голова трясется. Их так и прозвали - Звонарями. Все они вокруг церкви побирались.

- Но церковь уже лет тридцать как закрыли.

- Церковь закрыли - колхоз открылся. Степок сразу в бригадиры. Как же! Беднота... Почет и уважение. Он двадцать с лишним лет все командовал. Надо тебе за дровами съездить - бери поллитру и ступай к Степку. Или огород вспахать... Он вина-то выпил - озеро. Какая уж ему теперь работа?

- Что ж его, за пьянку сняли?

- Да ну! Колхоз объединили. Из нашего целого колхоза одну бригаду сделали. Трех бригадиров за штат.

- И все не работают?

- Зачем? Одного учетчиком на ферме устроили. Второй помер. Почка у него заблудилась. Резали его врачи, резали... Все почку искали.

- Не нашли? - спросила женщина.