Иван Бунин - Том 5. Жизнь Арсеньева. Рассказы 1932-1952

Генрих *

«Темные аллеи», Париж, 1946.

В героине рассказа изображена, по словам В. Н. Муромцевой-Буниной, журналистка и писательница Макс Ли; она писала «вместе с мужем романы, если не ошибаюсь, фамилия их Ковальские. Эти романы печатались в „Вестнике Европы“» («Новый мир», 1969, № 3, с. 210). Бунин считал этот рассказ своей творческой удачей; он записал в дневнике 11 ноября 1940 года: «Вчера поздно вечером кончил „Генрих“ (начал 6, писал 7 и 9) … „Генрих“ перечитал, кое-что черкая и вставляя, нынче утром. Кажется, так удалось, что побегал в волнении по площадке перед домом, когда кончил».

Треченто… Фра Анжелико, Гирляндайо… Беатриче… Данте. — Треченто (от ит. trecento, буквально — триста) — итальянское название XIV века, периода расцвета гуманизма в итальянской культуре. Кватроченто (от ит. quattrocento, буквально — четыреста) — итальянское наименование XV века, периода Раннего Возрождения. Анджелико (Angelico) (собст. Фра Джованни да Фьезоле; прозвище — Беато; ок. 1400–1455) — итальянский живописец эпохи Раннего Возрождения, в частности ему принадлежат фрески в монастыре Сан-Марко во Флоренции. Гирляндайо (наст. имя Томмазо Бигорди) Доменико (1449–1494) — итальянский живописец Раннего Возрождения. Беатриче — героиня поэмы Данте (1265–1321) «Божественная комедия».

В. Н. Муромцева-Бунина, вспоминая о путешествии по Италии в 1909 г., пишет, что Бунин однажды «начал говорить, что ему так надоели любители Италии, которые стали бредить треченто, кватроченто, что „я вот-вот возненавижу Фра-Анжелико, Джотто и даже самое Беатриче вместе с Данте…“» («Материалы», с. 130).

Индиго — густо-синяя краска; добывалась из растений.

Натали *

О происхождении рассказа Бунин писал: «Мне как-то пришло в голову: вот Гоголь выдумал Чичикова, который ездит и скупает „мертвые души“, и так не выдумать ли мне молодого человека, который поехал на поиски любовных приключений? И сперва я думал, что это будет ряд довольно забавных историй. А вышло совсем, совсем другое.

Молодой герой моего рассказа сперва заезжает, — ненадолго, — в имение своего родного дяди, улана Черкасского, для которого я взял старика улана Муромцева, который слыл под кличкой „раздраженный улан“, между тем как улан Черкасский был добрый человек, только такой же большой ростом и всем складом, как улан Муромцев. Я поместил его имение в речной долине, подобной той, в которой было расположено имение брата улана» (Бунин, т. 9, с. 373).

В дневнике Бунин писал о «Натали»: «Никто не хочет верить, что в ней все от слова до слова выдумано, как и во всех почти моих рассказах, и прежних и теперешних. Да и сам на себя дивлюсь — как все это выдумалось — ну, хоть в „Натали“. И кажется, что уж больше не смогу так выдумывать и писать» (запись в дневнике 20 сентября 1942 г.).

Бунин писал в 1943 году: «Вот в „Натали“ две любви, как вообще бывают две любви и две ненависти и одна из них иногда вдруг пересиливает другую».

У Толстого в рассказе «Дьявол» — любовь Иртенева к Лизе и Степаниде; в романе Достоевского «Идиот» любовь князя Мышкина к Аглае и Настасье Филипповне. «И как это любить двух? Двумя разными любвями какими-нибудь?» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30-ти томах. Художественные произведения, т. VIII. Л., 1973, с. 485) — спрашивает князя Евгений Павлович Род омский.

В «Натали» Мещерский удивлялся, ужасался: за что так наказан он, что бог «дал сразу две любви, такие разные и такие страстные, такую мучительную красоту обожания Натали и такое телесное упоение Соней».

В «Натали» в некотором смысле отобразилось то, что пережил сам Бунин: его увлечение красивой и талантливой поэтессой Г. Н. Кузнецовой, хотя «свою жену Веру Николаевну он любил настоящей, даже какой-то суеверной любовью» («Альманах библиофила», вып. XII, М., 1982, с. 85). При этом надо сказать, вслед за Буниным, что рассказ «Натали» от начала до конца вымышленный.

Обожание Натали и чистый восторг дали Мещерскому высшую радость и силы для преодоления «языческой страсти» к другой. И в его безумии страсти, как это видим и в других рассказах «Темных аллей», — «нечто поистине неизъяснимое, божественное и дьявольское». По словам Бунина, «страшнее, привлекательней и загадочней любви нет ничего ни на небе, ни на земле».

И этот высокий строй чувств в «Натали» и в других рассказах книги явлен людям в пору, когда, по словам Бунина, мир переполнен тем, что он назвал: «Звериный зов разнузданной плоти». Над всем этим, страшным для душ человеческих, прозвучали слова автора «Митиной любви», «Дела корнета Елагина», «Жизни Арсеньева», «Темных аллей»: «Какое неземное слово любовь…» Он звал к совершенству и чистоте.