В Нарежный - Запорожец

Когда я в прелестных объятиях твоих упивался блаженством неизъяснимым, я не жаловался, что ты, исполняя строгое повеление отца жестокосердого, согласилась сделаться женою неизвестного тебе деревенщины, но утешался мыслию, что я был любим тобою. Я также не жаловался, что ты, следуя глупому требованию твоего педанта, целый год решилась просидеть в скучном уединении, питая грудью сына твоего Аргуса. Теперь я имею полное право на тебя жаловаться. Как! Ты более двух недель выезжаешь ил дому, а не вздумаешь навестить приютной пустыни в полумиле от города, обитаемой твоим придворным затворником.

Неужели Перрета подробно о сем тебе не растолковала?

Не может быть! Проживая здесь около месяца, я более десяти раз с нею виделся и всякой раз получал удостоверения, что ты обо всем знаешь. Постарайся ж, обожаемая Аделаида, исправить свой проступок, и чем скорее, тем лучше. Я приложу все старание, чтоб вознаградить тебя за то мучение, которое неминуемо должна была ты чувствовать, находясь более года в пытке. Ах! Как героически ты умела перенести оную! Прости, дражайшая! Дети наши здоровы и заочно обнимают милую маменьку. Их хорошо воспитывают в известных тебе местах. Девятилетний Эмиль - настоящий я, а семилетняя Адель - истинный образ юной Аделаиды. До прибытия твоего в мою пустыню нетерпение мое прижать тебя к моему сердцу будет возрастать ежеминутно. A propos! Присланные тобою в начале минувшего апреля двадцать пять тысяч ливров, увы! улетели на воздух невозвратно".

Прошу вас, молодые друзья, судить о моем отчаянии, бешенстве. Я так поруган, обесславлен! И эта вероломная была уже дважды матерью до нашего ненавистного союза!

И сделавшись женою, она не ужасалась быть прелюбодеицею! О отец мой! Как извинишься ты пред высшим правосудием, что сына своего сделал злополучным и, может быть, злополучным до гроба.

Пробыв около получаса в этом ужасном смятении чувств и предпринимая разные планы к отмщению, я наконец решился. Первый и ближайший предмет этого мщения была бесчестная Перрета, которая, по всему вероятию, повергла склонную к распутству Аделаиду в доме родительском в объятия порока, как сделала после в доме мужа и как готовилась и впредь делать.

Быв командиром полка моего имени и вместе комендантом города, им занимаемого, я написал приказание смотрителю смирительного дома, чтобы распутную Перрету, взяв из рук, приведших ее, держал там во всю жизнь ее.

Призвав Клодия, я сказал: "Ты заслуживаешь всю мою благодарность за то, что еще довольно рано открыл мне заблуждение; и я спрашиваю, чего ты от меня за то просишь?" - "Того, - отвечал добрый Клодий, - чтоб вы никогда меня от себя не отдаляли, хотя бы судьба занесла вас в землю камчадалов или караибов; ибо, сколько могу догадываться, на этом месте вы недолго пробудете". - "Даю торжественное слово исполнить твое желание, - вскричал я, - а теперь явись к капитану 1-й роты и объяви мое приказание отпустить с тобою двух гренадеров; арестуй Перрету, отведи в смирительный дом и этот пакет отдай смотрителю оного". - "О! - вскричал радостно Клодий, схватив пакет, - это приказание исполню я с большим успехом и радостию, нежели если б вы сказали: "Клодий! поезжай в Париж и от банкира моего потребуй сто тысяч ливров. Вот тебе доверенность!" - Он выбежал из комнаты, а я продолжал обдумывать средства, как скорее и удобнее привесть в исполнение мои намерения.

В тот же день приготовил и отправил я к моему нотариусу, в Париж, форменное полномочие на продажу всего моего имения, исключая замок Газар, в коем покоились прахи моих предков, и на перевод вырученных денег в Мадридский банк. После этого, призвав Клодия, возвратившегося уже домой по точном исполнении моего приказания относительно Перреты, сказал: "Ты справедливо заметил, верный Клодий, что здесь случившееся и впредь случиться могущее не дозволяет мне оставаться долее в своем отечестве.

Надо будет искать его под чужим небом. Но бог везде правосуден и благ, везде есть честные и бесчестные люди. Я думаю ехать в Испанию, как ближайшее королевство, из которого уже на корабле можно достигнуть всякого места, какого пожелаешь. Но должна ли непотребная мать спокойно смотреть на моего сына, играющего на ее коленах, и смеяться терзаниям отца его? Нет! Этого не будет! Сын мой должен предшествовать мне в Испанию. Надеешься ли ты, Клодий, что нянька Леонардова, Тереза, к которой он весьма привязан, согласится оставить с ним отечество?

а к другой привыкать будет для него трудно!" - "Почему ж не так? отвечал Клодий. - Впрочем, в ее согласии нет особенной надобности. В назначенный вами час подвезена будет карета. Тогда объявлю я г-же Терезе, что ваше превосходительство желает недели на две посетить свой прародительской замок Газар, но что вместе с тем требуете, чтоб и сын ваш был с вами; а потому благоволила бы се милость сесть с своим питомцем и крестовою сестрою моею, Машею, в карету, а двое верных слуг, Петр и Никар, будут сберегателями их в дороге. Таким образом простодушная женщина и не увидит, как очутится за границею". Я одобрил план этот и приказал сколько можно скрытнее готовить все, нужное к спокойному путешествию дитяти.