Игорь Наталик - Миражи

огромный, замшелый пень. А эта, двужильная, все живет.

Жаль, что ты, мама, не видишь этой первозданной природной красоты,

ее ошеломляющих красок.

Нежно и крепко тебя обнимаю.

А теперь спать, спать и спать.

*

МЕДВЕДИЦА

Открываю глаза. Где я? Что я?

За промытым, незамерзающим (как южное море) окном лениво развалилась

и спит под богатым пуховиком речка Медведица. Иногда она огрызается

утробными звуками на проезжающих через мост автоизвозчиков. Нехотя

ворочается с боку на бок, но не встанет, не станет голодным и злым

шатуном.

Она позволяет нам, лилипутам, подкрасться поближе, потрогать снежную

простыню (белизны - до боли в глазах) или даже ковырнуть рыбацким

буравчиком свою толстенную шкуру. Медведица эта российская добродушна,

спокойна и величава. До времени сосредоточенно спит.

*

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

Посмотрел старую видеозапись и будто снова встретился с повелителем

расстроенной и донельзя обшарпанной гитары.

И еще - с его "полочной" песней об апокалиптических всадниках и

пулях, выпущенных в людей Судьбою. Это - предельно современная баллада о

нас. И еще - об ответственности и сопричастности ко всему происходящему

вокруг - тому, что безжалостно терзает нашу роскошную, бедную землю.

Новое откровение и постижение бессмертной души.

Близко видел беспокойные глаза Высоцкого. Подергивание жилки у

левого (как бы незрячего) глаза. Бесконечно усталые руки, держащие гитару,

словно родничковую воду в горсти.

Действительно, он вошел в наши дома и в наши сердца словно близкий и

давний незнакомый-знакомец.

Как будто все предчувствовал и предвидел.

*

ДОМ НА СЛЕЗАХ

Шикарный санаторный корпус, построенный за счет средств, недоданных

детям и старикам, стоит вот уже семнадцатый год, а все новенький - словно

только-только с иголки. Говорят, что весь секрет - в "нестареющем"

кирпиче. Дом на слезах.

Правда, строители пока строили и отделывали под орех это компактное

чудо, сгноили, довели до гниения и преждевременной смерти соседнюю дачурку

- уникальный образчик местного зодчества. Снимем деревянные шляпы с таких

же голов и почтим ее память молчанием. Крушить - не строить.

*

ЗИМА В ЗЕНИТЕ

Зима недавно перевалила в зенит и теперь, суетясь и причитая,

сокрушаясь о близком собственном увядании, несмотря на сочные и румяные

щечки "кровь с молоком", нехотя двинулась на встречу с конкуренткой

молодкой Весною.

Быстро мерзнущие облачка дыхания - словно колечки курильщиков

(конструкции "вешай топор") - зависают над тропкой и с легким звуком

опадают за спиной, разбиваясь о встречный нежный ледок тщательно

протромбованных дорожек.

Тело предельно устало от наручников и цепей тяжкой зимней одежды и

ждет-не-дождется, когда же оно вырвется из рукавов навстречу весеннему

солнцу, простудам и хитрому, обманчивому теплу.

В это, еще пронизываемое холодом время, хочется хоть немного

почувствовать себя вольным стрелком, убегающим зверем и вообще

безлошадным. Так, впрочем, и есть.

*

БЕЛАЯ ЛОШАДЬ

На обратном пути из леса у меня за спиной кто-то зафыркал, забил

копытами о леденеющий дорожный снег.

Противно заскрипели полозья.

Догадался сразу и не поленился оглянуться - поприветствовать.

Действительно, Белая лошадь.

Но почему же ты, голуба, без легоньких крыльев, а совсем наоборот

в хомуте, понурая, да еще и с гружеными - правда, довольно изящными

санками позади?

Сани юзят.

Пар рвется из всех четырех ноздрей.

Возница сегодня веселый, он подмигивает твоему крупу - наверное, под

шофе.

Я залюбовался грациозностью лета: и твоего и саней.

Вдруг все звуки пропали и ты начала взлетать. Даром, что дорога

все в гору. А ведь так действительно взлетишь до звезды.

Постой, опять не попросил у пьяного возчика взять меня с собою в

этот размерный, бедовый и постоянно восходящий путь.

Вот уже и скрылась.

Постепенно все стихло.

А вдруг тебя больше не встречу?

*

СТАРОСТИН ДОМ

Сегодня мы хотели посетить необычный музей, но увидели лишь

обгоревший его остов. Старожилы Верхних Троиц рассказывают, что будущий

староста в четырнадцать лет покинул родные места, и вместе с семьей

помещика в качестве "мальчика для домашних услуг" переехал в столицу.

Прослужил он у этого помещика около четырех лет. Рано начал ходить с

тростью, ссылаясь на то, что однажды был жестоко избит в тюрьме. Но тогда