Виктор Некипелов - Институт Дураков

Напротив меня, через стол, лежал Ваня Яцунов. Его, как заводилу, специально отделили от остальной молодежи. У него "в ногах", вдоль стены, головою к двери, спал дед Никуйко, у мен - краснобородый Саша Соколов. С ним первым из новых сопалатников и возник у меня, хоть тоже недолгий, контакт.

Саша сидел за кражу в Москве (с перепродажей грузинам) легковой автомашины. Все его подельники были давно осуждены к большим срокам (8-12 лет), он же был признан душевнобольным и помещен на принудительное лечение в московскую психбольницу №15. Все бы хорошо, да угораздило его (он теперь так сожалел об этом!) совершить побег из больницы. И сам не знает, зачем это было нужно. Просто, как рассказывал он мне, не устоял, осознав возможность. Бежал один, перепрыгнув больничную стену. Зимою, в чем был, в тапочках больничных по снегу. Конечно, недалеко ушел, квартал-два всего. Вернули в больницу, с полмесяца прошло спокойно, как будто ничего и не случилось. А потом вдруг явилась милиция ... скрутили руки, зачем-то наручники надели. Отвезли сначала в тюрьму, оттуда - в институт, уже во второй раз. Саша понимал, что на переосвидетельствование, и очень боялся признания его здоровым. Ведь в этом случае его ожидал суд и, конечно, большой срок. Он, правда, в это не верил. Боялся, а где-то внутри был уверен, что не случится так, ведь уже признан был, лежал в больнице... В прошлом, в школе, тоже случались какие-то контакты с психиатрами... Кроме того, "бред" у Саши был выгодный, надежный для умелого, - "голоса". Они шептались по углам, грозили, обступали... Лечащим врачом Саши была, как и у меня, Любовь Иосифовна, и она понимающе кивала головой, внимая его рассказам. Все как будто шло хорошо, к подтверждению болезни. Саша был особенно утешен результатом "подкомиссии" (беседа с профессором накануне официальной комиссии). Принимавшая его Маргарита Феликсовна Тальпе сказала будто бы, подытоживая разговор, Л.И.Табаковой: "Да, совершенно инфантильное сознание!.." Рассказывая об этом, Саша радовался, вновь и вновь повторяя по слогам это обнадеживающее определение - "ин-фан-тиль-ное соз-на-ни-е".

Да, уж, каким-каким, а инфантильным Сашу никак нельзя было назвать. По сравнению с Радиковым, даже Матвеевым. Это был культурный, начитанный юноша, с которым мы продуктивно беседовали о Фолкнере, Хемингуэе. Саша работал техником по оборудованию в министерстве не то здравоохранения, не то медицинской промышленности. Он происходил из хорошей, интеллигентной семьи ( отец и мать - инженеры), был образован (техникум) и воспитан в столичном духе. Ум имел легкий, быстрый, на преступление его толкнула богемная жизнь, он переживал его остро, в разговорах со мной - стыдился.

Вторым моим сожителем и частым партнером за шахматной доской стал дед Никуйко. Я уже говорил, ему было 69 лет. Одинокая, забытая людьми душа. Высокий, прямой как трость, поджарый старик с серебряной головой. Никуйко был глух, а в слуховом аппарате сели батарейки, и он жил теперь в отделении, как в раковине, в полной и, наверное, страшной тишине. Как это у Ходасевича? "Старик, зачарован своей тишиной..." Никуйко часами лежал на кровати недвижно и немо. Хотя в остальное время был подвижен и общителен, как может быть общителен глухой. Хорошо играл в шахматы, гордился своим 1-м разрядом. Когда я однажды (сам испугавшись) выиграл у него, Никуйко был обескуражен: "А ну еще раз!". И вновь проиграл. Смешал шахматы в порыве, бросил. В дальнейшем играл только со мной, каждое поражение переживал болезненно, хотя и молча.

А вообще был добрый, тихий дед. Не вязалось с ним его преступление убил, зверски, молотком, свою жену... Причем прожил-то с ней всего несколько лет, это был поздний, стариковский брак. Впрочем, если все было так, как он рассказывал, можно в чем-то если не понять, то хотя бы пожалеть старика.

Никуйко до этого уже сидел в лагере - какая-то халатность, нечаянный поджог или что-то в этом роде. Освободившись, был очень одинок (с первой женой разошелся давно) и сошелся с женщиной лет на 25 моложе себя. Ну и переехал к ней. Поскольку деньги у него были, купил дом в Волгограде и все имущество. Стоило видеть эту сцену, когда Никуйко перечислял, загибая пальцы:

- Одеял было шесть, из них два - верблюжьих... пододеяльников шесть... простыней - восемнадцать... - ну и т. д., включая мебель, утварь, одежду.

В общем, приодел женушку. А женщина, как он рассказывал, попалась вздорная, жадная. все-то ей мало; еще ведь и мать у нее была, совсем хищная старуха, та уськала. подгоняла. Пошло как в сказке о старике и рыбке. Телевизор купил - мало, давай дом на нее перепиши. Переписал - мало, облигации давай "золотого" займа... Короче, не стерпел дед однажды. "Кулаком бы, - говорит,- ударить, а я ... молоток схватил!" Что было дальше - и не помнит.