Виктор Нель - Звезда и шар

-- Наверное, ты прав, ты еще можешь рассуждать абстрактно. Я - уже не могу. Когда тебе надо кормить детей и внуков, логика отступает, и начинаешь играть в игры идиотов.

Ганичев шагнул к полке с заявками:

-- Ты думаешь мне не тошно лопатить эти курганы тины? Ноблесс оближ. Я - профессиональный патентовед, и стараюсь подходить профессионально, найти прототип, грамотно написать формулу, чтобы прошла экспертов. Я все меньше и меньше гляжу на то, что они пытаются защитить.

Он взял со стола верхнюю папку:

-- Вот, например, ваша вращающаяся насадка. По сути - бред сивой кобылы, все давно известно, но результат зависит от того, как повернуть. Смотри, новизну я выжал, экономический эффект подтвержден, а главное, список авторов корректен. Все здесь, никто не забыт, и Ложакин, и генеральный, и товарищ референт министра, и даже генерал-майор. Принцип простой: чье ведомство платит, тот должен быть включен всенепременнейше, даже если он предмета в глаза не видел. Максимальное вознаграждение обеспечено, как только придет положительное решение. Все получат по куску, и Каменский получил бы, сколько остальные, хоть он, пожалуй единственный, кто это писал и изобретал. Жаль, что тебя уже нельзя включить...

Юрий Сергеевич перевел дыхание.

-- Да нет, не жаль. -- услышал он в ответ -- А Каменский может оттого и умер, что толпы дармоедов не вынес. Я себе задачу поставил: посмотреть сколько времени я здесь продержусь, не участвуя в ритуальных плясках. Пока все идет нормально: за семь лет научной работы - ноль научных публикаций и ноль авторских.

Саша откинулся на спинку стула.

-- А за помощь вам огромное спасибо, Юрий Сергеевич, без вас я бы погиб. Формулу изобретения написать, на мой взгляд, на порядок сложнее, чем изобрести.

-- Если хочешь знать, твоя "Королевская змея" это пожалуй единственная на моей памяти заявка, имеющая хоть какую-то реальную ценность, может поэтому я с тобой и занимаюсь. Ты себе не представляешь, что мне пытаются всучить. -- Ганичев бросил на стол еще одну пачку бумаг, перевязанную бечевкой, -- Вот, например, детище нашего знаменитого одноосного упрочнителя Полстернака, вглядись в эту схему. Смотри внимательно.

Саша с интересом развернул синьку. Под титулом "Установка непрерывной продольной ориентации" было изображено нечто, удивительно напоминающее паровую телегу братьев Черепановых.

-- Скажите мне, что я не прав, Юрий Сергеевич, -- произнес он через пару минут, -- но ведь это же вечный двигатель?

-- Именно, именно! -- вскричал Ганичев

-- perpetuum mobile во всей красе! Смотри, здесь стержень входит в камеру, отсюда выходит, и все это просто потому, что в камере повышается давление! И никто не знает, каких трудов мне стоило остановить этот нонсенс. А ты, собственно, чего ждешь от авторского свидетельства? -- продолжил он после паузы, -- с твоей одинокой фамилией никто это внедрять не станет. А если и станут, про тебя просто забудут. Даже приоритет - штука неопределенная, обойти тебя сможет любой, если захочет.

-- Я знаю, не в этом дело. Просто я слышал, что они там во ВНИИГПЭ очень дотошны, если найдут что-то похожее, ни за что не пропустят.

-- Это точно, не пропускать - это их главная задача.

-- Что мне и надо, не хочется велосипед изобретать. Ну и спортивный интерес, если хотите.

-- И что это мне так везет на интеллектуальных спортсменов? Вон, трофеев - полная полка...

Юрий Сергеевич вытянул из-за книг толстый рулон потрепанного ватмана. Как зампарторга, он был облечен обязанностью куратора стенных газет. Всякий здравомыслящий, а уж тем более занятый наукой, индивидуум старался от участия в настенном творчестве увильнуть. В результате редакции стенгазет постоянно обновлялись зелеными молодыми специалистами, еще не потерявшими студенческий задор. Задача Ганичева заключалась в цензуре, коррекции, а иногда и в конфискации идеологически невыдержанных опусов.

-- Глянь, -- он раскатил по столу пожелтевший свиток, -- это к юбилею Байкало-Амурской дороги было сверстано. Одно название чего стоит!

-- Десятилетью реанимации БАМа посвящается -- прочел Саша -- По-моему, ничего такого уж опасного для режима.

-- Читай дальше, эпиграф читай -- буркнул Ганичев.

Саша рассмеялся, не сдержавшись. В правом верхнем углу было выведено красивым девичьим почерком:

Мы построим магистрали

Там где раньше тигры срали

16.

Урна била под колено, сбивая шаг. Оставался один последний адрес. С трудом найдя сухой пятачок в залитых цементной жижей колеях, Митя поставил урну на землю и огляделся. До домов оставалось не более ста метров пересеченной местности. Он вдруг начал узнавать места. Ну конечно, это было стойбище лимитчиков, шесть одинаковых казарменного типа построек располагались в ряд прямо под высоковольткой. Просто сейчас он шел с шоссе Революции, а в тот раз они приблизились с Георгиевского кладбища...