Семен Подъячев: Зло

— Не узнала, что ли? — сказал Левон, осторожно обходя лужу и пробираясь туда, где уже было вымыто и не мокро. — Здорово живешь! Полы никак моешь?..

— Ты как это зашел? — спросила она, не отвечая на его вопрос. — Вот чудеса-то, пра, ей-богу…

Левон усмехнулся;

— Есь? — спросил он, помолчав.

— Чего?

— Ну, чего… сама знаешь…

— Что это ты! вздумал?.. Чудеса! Николи не ходил… А жана-то дома?..

— А тебе что?.. Давай половинку!

— Нету… вся изошла…

— Вре-е-ешь?!

— Ну, вот, — усмехнулась Юдиха. — Право нету…

— Давай, давай!

— А деньги-то?

— Опосля отдам.

— Ишь ты какой ловкий!.. Без денег не дам.

— Да давай, дура, не пропадут… отдам!.. Деньгами отдам, а то, коли хошь, ужотка али завтра поутру порани овса насыплю, а то мукой отдам… муки пуд…

— Врешь, не отдашь!.. А жана-то… Она узнает — съест.

— Чего ты мне жаной-то тычешь?.. Чай, я хозяин… давай!..

— Боюсь я… не отдашь… У меня и так распущено — конца-краю нет. Побожись на икону вон… перекрестись…

— Ну, вот, глазаньки мои лопни, отдам, — сказал Левон, перекрестившись в угол, где висели иконы. — Не сойти мне с этого места, коли не отдам…

— Мотри, мужик, — сказала Юдиха, — грех тебе будет, коли обманешь вдову… господь с тебя взыщет… потеряешь впятеро.

Она обтерла руки о бедра и добавила:

— Посиди чуток… сичас я…

Она вышла куда-то из избы и вскоре возвратилась, неся подмышкой бутылку.

— Нету половинок-то, — сказала она, — все изошли… вот бутылка… хошь — бери всяе, а раскупоривать не стану.

— Давай, — сказал Левон, — все едино… Открой-кась!

— А сам-то… аль непривычен?.. Вон шило-то торчит стенке… вон за тобой-то! Подакась его!…

Левон подал шило. Она вынула им пробку и, поставив бутылку на стол, сказала, улыбаясь…

— Кушай на доброе здоровье… Закусить хоть луковичку дам… Лук у меня сла-а-адкай, присла-адкай… аки сахар, ей-богу.

Левон, не слушая ее, налил в чайную чашку водки, перекрестился и выпил.

— У-у-у! — произнес он, сплевывая на пол. — Опоила!

— А ты на, чудак, закуси скорей!..

Он закусил и немного погодя выпил еще.

Пил он вообще мало и, так сказать, только в исключительных случаях. В престольные праздники, на свадьбах, летом мирское, когда кто «попотчает», когда «на тельмовщинку». На свои пил мало. Разве уж когда «зимой, перезябнув и с устатку», выпивал сотку, да и «тае» не всю, а разделял ее на два, как он выражался, «заряда»…

Теперь, выпив почти без передышки две чашки, он как-то сразу опьянел и раскис. Водка подействовала на него не так, как он предполагал, идя к Юдихе, ободряюще и весело, но совсем напротив: она принесла ему какую-то нестерпимую душевную муку и вместе злость. Ему хотелось и плакать, и ругаться, и бить всех и все, что ни попадет под руку.

Пьяное воображение работало с удвоенной силой, рисуя перед глазами картину насилия над женой со всеми подробностями, а в уши точно кто-то нашептывал те слова, которые, по его мнению, говорил жене, лаская, обнимая и целуя ее, тот.

От этой воображаемой картины и слов у него внутри пробегало что-то холодное, острое, мучительное и подступало к горлу.

— Врешь, — говорил он, хлопая и стуча кулаком по столу, — врешь, паскудница!.. Сама ты… по согласью… Не поверю, чтобы занасилку… Ни в жись не поверю!.. Нешто мыслимо?.. Гы, нашла дурака… он, мол, дурак, поверит, мол…

— Да это ты про кого же? — спросила Юдиха, покончив с мытьем пола и присаживаясь на скамью к столу против него. — Слушаю я, не пойму, про что это ты онучу-то жуешь?..

— А тебе что?.. Ты молчи… ты меня не серди… все вы сволочи, потаскушки. Ты как об себе понимаешь, а? Вдова ты, а?.. Небось, думаешь, кто я, а?.. Живу по-хорошему, а? Честная ты, честная!

— А тебе какое дело до меня… Ты что надо мной, начальник какой приставлен, аль муж? Может, и не один есь… тебе како дело?.. Боюсь я, что ли?.. Я хозяйка!.. Вот она, кружилочка-то, не тушилочка, собственная… Кого полюблю, тот и мой!..

— Ах, — обтирая рукавом рубахи глаза, с улыбкой произнес Левон. — Ах, вы, оглашенные!.. Полюби теперь меня… А?

Юдиха засмеялась.

— А жана-то? — сказала она. — Она те убьет, а мне глаза выцарапает… За что тебя любить-то?.. Денег, что ли, много, аль красив больно?.. Много вас таких-то!.. А ты вот что: пей скореича, да ступай, с богом… время уж… гляди, вечер… ступай к жане… Ишь ты, раскис, как мухомор от дождя… Смотреть-то на тебя тошно!.. Оботри сопли-то!..

— Ты мне про жану не говори… не вспоминай! — закричал он вдруг, ударяя кулаком по столу. — Не вспоминай!..