Семен Подъячев - Мытарства

— Слышите, — сказалъ дворянинъ, — намъ еще, значитъ, предстоитъ прогуляться въ Сокольники съ пустымъ, такъ сказать, желудкомъ… Любезный, — обратился онъ къ говорившему мужику, — а въ какое мѣсто въ Сокольникахъ насъ погонятъ, не знаешь?..

— Какъ не знать… не близко… Тишину знаешь?.. Ермаковская улица. Фабрика была допрежь сахарная тамъ Борисовскаго… Слыхалъ, можетъ?.. Ну, а теперича тамъ этотъ самый работный домъ… отдѣленіе то-есть… Самому мнѣ тамотка быть не приходилось… Да и здѣсь-то я въ первой… Плотникъ я… по пьяному дѣлу попалъ… Ну, а люди баили, которые оттуда пришли, больно плохо тамъ нашему брату… Главная причина, — работъ нѣтъ, а народу — сила!… Вальма валитъ!… Вотъ ужо на ночь погонятъ туда… Увидимъ…

— А покормятъ насъ нынче… не знаешь, а?..

— Не знаю, братъ… Ужо ужинать будутъ… Да только, мотри, вамъ не придется… Потому, васъ въ баню погонятъ, а опосля бани одежу получать въ чихаузъ пойдете, а тамъ къ доктору на осмотръ… На врядъ!..

— Да какъ-же быть-то?.. жрать хочется!.

— Какъ быть, терпи!… Богъ терпѣлъ и намъ велѣлъ… Завтра пообѣдашь въ Сокольникахъ…

— Завтра!… да до завтра-то сколько?.. сутки! помрешь вѣдь… Утѣшилъ: завтра… Что-жъ это такое?.. я убѣгу!..

Окружавшіе засмѣялись…

— Ишь ты какой стрюкъ выискался, — послышались голоса, — ѣсть захотѣлъ… Убѣгу?.. Нѣтъ, братъ, отседа не убѣжишь… Здѣсь крѣпче тюрьмы… ишь ты! Зачѣмъ тебя песъ съ Хивы-то пригналъ… Жралъ бы тамъ бульонку… А то къ женѣ бы шелъ, она тебя супомъ накормила бы… Ха, ха, ха! Баринъ дикой!..

Отъ этихъ насмѣшекъ мой дворянинъ покраснѣлъ и, наклонившись ко мнѣ, сказалъ:

— Чортъ ихъ знаетъ… Прибьютъ еще…

— Потерпите, — сказалъ я, — терпятъ-же люди…

— Какіе люди?

— А вотъ всѣ…

— Да развѣ это люди?

— Кто-же?

— Черти… Звѣри… Все, что хотите, но только не люди!..

Я посмотрѣлъ ему въ лицо, окинулъ взглядомъ его тощую фигурку и сказалъ:

— За такія слова васъ, пожалуй, дѣйствительно прибьютъ. — Онъ какъ-то сморщился и, помолчавъ, сказалъ:

— Покурить-бы!

— У меня нѣтъ… весь вышелъ…

— Попросите у кого-нибудь.

— Попросите вы сами…

— Ну вотъ, стану я у нихъ просить!… Попросите вы… Вы къ нимъ ближе… Свои люди…

— Землячокъ! — обратился я къ почтенному съ виду и, какъ мнѣ показалось, доброму сѣденькому старичку. — Нѣтъ-ли покурить?.. Одолжи, сдѣлай милость, на папироску…

Старичокъ посмотрѣлъ на меня, подумалъ и съ какой-то особенной мягкостью въ голосѣ сказалъ:

— Ступай-ка ты, родной, къ кобылѣ подъ хвостъ. Ишь ты, ловкой какой!… Дай ему табачку!… Табачокъ-то, чать, на деньги покупается… Какъ ты полагаешь?.. Чудно, пра, ей-Богу!… Дай ему, видишь-ли ты, табачку, — обратился онъ къ близь стоявшимъ людямъ. — Выискался какой табашникъ!… Откедова ты такой склизкой… Табачокъ-то здѣсь дороже хлѣба… Дай ему табачку… Ахъ, въ ротъ-те!..

— Слышите? — сказалъ я дворянину.

— Хамъ!… свинья! — проговорилъ онъ и замолчалъ, насупившись…

Прошло не мало времени… Стало смеркаться… Мы ждали, что вотъ-вотъ позовутъ получать бѣлье… Но насъ никуда не вызывали…

Спальня со всей ея обстановкой, съ толкающимися безъ дѣла какими-то ошалѣвшими оборванцами, надоѣла до смерти… Хотѣлось поѣсть, отдохнуть, успокоиться… Безтолковый, несмолкаемый гулъ человѣческихъ голосовъ раздражалъ нервы… Являлась какая-то безпричинная, непонятная злость…

— Чортъ знаетъ, что такое! — говорилъ дворянинъ, пожимая плечами, — скоро-ли конецъ?.. Надоѣло все это!… Дуракъ я, что послушалъ васъ и пошелъ сюда… Вы виноваты… Какія, однако, идіотски-безсмысленныя хари! Пріятное общество, нечего сказать!., Посмотрите, пожалуйста, вонъ. на того парнишку… Вотъ отвратительная харя!… Сходить, однако, развѣ внизъ?.. Узнать тамъ у кого. нибудь, скоро-ли примутъ относительно насъ какія-нибудь мѣры… Какого чорта, на самомъ дѣлѣ!… Я вѣдь не кто нибудь… не золоторотецъ… Привилегированное лицо… Я пойду!..

— Какъ хотите! — сказалъ я, чтобы отвязаться отъ него. — Идите…

Онъ поднялся и хотѣлъ было идти, но въ это время въ спальню вбѣжалъ или, вѣрнѣе, точно изъ-подъ полу выскочилъ какой-то молодой, въ синей рубашкѣ, малый и закричалъ во всю силу своихъ легкихъ:

— Эй, вы, золотая рота!… Новенькіе!.. Въ чихаузъ!… Бѣлье получать… Живо!..

Мы всѣ, точно съ цѣпи сорвавшись, толкаясь, рискуя сломать шею, бросились вслѣдъ за нимъ по винтовой лѣстницѣ внизъ…

На площадкѣ второго этажа насъ остановили… Направо была дверь въ какой-то полутемный корридоръ… Въ концѣ этого корридора горѣла лампа, и виднѣлась еще дверь въ кладовую или, какъ здѣсь выражались, въ «чихаузъ», гдѣ и выдавали бѣлье…