Федор Крюков: Спутники

— «У нас», — говорит, — «на словах все преданы долгу, а коснись до дела, сейчас в кусты… Прямоты настоящей русской не видать…»

— Ну уж это вы напрасно! — говорю.

— «Да я не о вас…»

— Это вы напрасно-с! — повторяю с ударением: — на это вы не имеете пр-рава!..

— «Я не о вас, подъесаул! Вы — я знаю — гранит по этой части… А вот другие…» — И пошел расписывать. Ловко, мерзавец, расписывал! Растрогал меня до глубины души, более или менее.

— Пойду, — говорю, — разгоню всю революцию к черту!

— «Двух-трех казачков», — говорит, — «достаточно, и все иудейское племя пятки покажет»!

— Не будь я подъесаул Чекомасов, — говорю, — если через час не представлю вам живьем всех заговорщиков до единого!..

Подъесаул сделал паузу. Вспомнил что-то сам с собой, усмехнулся, покрутил головой. Шишкарев продолжал изучать пристальным взглядом его усы, толстую нижнюю губу и тупой подбородок. И стало ему немножко страшно за заговорщиков не от грозно-рычащих звуков голоса подъесаула, а от этого широкого, тупого подбородка.

— Перекрестил он меня. — «Через час, — говорит, — жду с победой. Помните: победителей не судят! смелым Бог владеет!»

— Приезжаю в казармы, вызываю дежурную часть. — Звонкобрехов, — говорю, — ты — расторопный урядник, подбери десяток молодцов, — в такое-то место. — «Слушаю, вашбродь.» — Да живо! Не копаться! — «В один секунт, вашбродь!.»

— Действительно, через каких-нибудь пять минут готовы.

Вызвал я по телефону околодочного. Явился околодочный из части.

— Отправляемся в такое-то место, — говорю ему. — «Слушаю-с». Пошли. Подходим к заводу, — тихо, огней не видать нигде. У ворот сторож спит, в будке. Звоним. Никого, ничего, ни звука. Подозрительно. Растолкал околодочный сторожа, — сторож позвонил. Слышим, наконец, за дверью голос: «кто тут?» — «Телеграмма», — околодочный отзывается. — «Полиция», — говорить сторож, — казаки. Околодочный ткнул ему в подбородок за эту… словоохотливость, что называется: «держи язык за зубами, мерзавец!» А за дверью сейчас же: топ-топ-топ-топ… застучали ногами, убегли…

— Эге! — вот оно, мол, что! — готовься, ребята! Придется штурмовать, может быть…

Звонкобрехов говорит: — «Вашбродь! чем штурмой, так мы со двора лучше тихим манером»…

— Нет надобности, — говорю! — не отворят, — штурм! Готовсь!..

Однако к штурму не пришлись приступить, — за дверью опять голос, другой уже: — «И что здесь тако-о-е?»

Подъесаул попытался изогнуть свои могучие плечи и растопырил пальцы, изображая перепуганного еврея в комическом виде.

— Потрудитесь открыть! — говорю: — подъесаул Чекомасов с нарядом…

Открылась дверь. Пузатый такой жидок стоит, испуган, трясется. Сзади женщина со свечкой, прислуга, должно быть. Сам в халате, в туфлях. — Успел, — думаю, — перенарядиться! Эка продувная какая нация!

— У вас в доме происходит митинг, — говорю.

— «И што ви такое говорите? И откуда ви увзяли! Митинг? Никакого митинга никогда у меня не бувало и не будет!..»

— Будьте любезны — не задерживать! Мы немедленно приступаем к обыску!

— «Позвольте ваше предписание… Я не знаю, кто вы такое? В первый раз вижу…»

— А в часть не хотите? — околодочный говорит, — не видите, — околодочный вашего околодка?

— «Позвольте, зачем в часть? Вы сами знаете, теперь каково время: и грабители, случается, под видом жандармов…»

— Словоизвержения, — говорю, — ваши бесполезны! Время оттянуть, — нет-с, не удастся! Мы — не дураки. Звонкобрехов, вперед!..

Подъесаул резко взмахнул вверх рукой, точно сделал прием «шашки вон». И в глазах у него загорелось вдруг боевое вдохновение.

— Вперед, Звонкобрехов!.. Нечего ему в зубы смотреть!.. Вступили. Тоже — богатая обстановка и — представьте — ни малейшего чесночного духу! Заглянули туда, сюда — пусто. В иных комнатах темно, как в брюхе грешника. Наткнулись на одну дверь, — заперта извнутри.

— Открыть!.. Попробовал Звонкобрехов: — «На замке, должно быть, вашбродь».

— Потрудитесь открыть! — Пурицу говорю.

— «Потрудитесь ордер предъявить!» — он мне. Нахальный такой жид… еще кричит, тон такой вызывающий: — «Без ордера я имею полное право не пускать вас за порог моего дома! вы детей у меня перепугаете!.. там спальня моей жены!..»

— Потрудитесь немедленно открыть!

— «Не открою!»

— Посмотрим! — Тон этот начинает уж нервировать меня, характер у меня, — нельзя сказать, чтобы хладнокровный.

— Посмотрим! — говорю: — взять, ребята, этого жида за руки и за ноги! Сади им, сукиным сыном, в дверь, пока не откроется!..