Постукивая тупым концом карандаша по настольному стеклу, Федор Андреевич сумрачно нахохлился. Так он сидел долго в отчужденной тишине, прощально оглядывая кабинет, ряды стульев у стен и у приставного стола. Он помнил, кто и где сидел во время совещаний и планерок. У каждого было свое привычное место - у главного инженера, главного механика, начснаба, начальников цехов, смен, бригадиров, если до них доходило дело. Старшие - за приставным столом, все прочие - у стен. Оказывается, и Петряев сидел у стены! Вон на том стуле у входной двери. Маскировался, шельмец, под массу, под серого. А сам исподтишка, выходит, прицеливался к его креслу!
Вспомнилась первая вылазка Петряева на одном из таких производственных совещаний. Тог-да Федор Андреевич не придал значения этому его выпаду. Думал: молодой, охота покрасоваться, с молодыми это бывает. Завод в то время не уложился в квартальный план. Вышли из графика почти все цеха, и особенно отстал сборочный. Досадный затор образовался даже не столько на самой сборке, сколь на пустяке - на окраске внешних деталей. Начальник сборочного цеха Рудяк, в чьем ведении находились бригады отделочников, только развёл руками: "А что я могу сделать, товарищ"! Сами знаете, какое положение. Я и так в ущерб сборке снял часть слесарей. Все сочувс-твенно молчали: в городе свирепствовала эпидемия гриппа, и в цехах бюллетенило много рабочих. У Рудяка же, как назло, вышли из строя все три сменные бригады отделочников. И вдруг попро-сил слово Петряев.
- Тут такое дело...- начал он своим невнятным голосом, по привычке подталкивая на пере-носье очки.- Перед этим совещанием я зашел на наш здравпункт и выписал кое-какие данные...- Достав блокнот, он принялся перелистывать страницы, и в кабинете воцарилась неловкая тишина ожидания.Ага, вот! - наконец объявил Петряев и опять подтолкнул свои очки.- По состоя-нию на сегодняшний день на бюллетене побывало: по литейному цеху тридцать два процента рабочих, по кузнечному цеху - двадцать восемь, по термообработке - двадцать три, по механи-ческому - двадцать и пять десятых. А вот в отделочных бригадах товарища Рудяка - шестьдесят четыре процента...
- А я тут при чем? - обернулся Рудяк.
- Вырисовывается любопытная картина,- продолжал Петряев, оставив реплику Рудяка без внимания.- Число заболевших гриппом среди отделочников вдвое и даже втрое больше, чем в остальных цехах. Что это - случайность? Если вдуматься, то тут нет никакой случайности. Напротив - это прямое следствие отсталой технологии...
- Ты давай по существу,- снова не вытерпел Рудяк.- Нечего разводить демагогию!
- Пожалуйста, давайте по существу. У вас, товарищ Рудяк, люди работают переносными красочными разбрызгивателями в обыкновенном открытом помещении. Красители, как вам извес-тно, составлены на ацетоновой основе высокой летучести. Вентиляционные устройства при такой концентрации вредных испарений малоэффективны. Применяемые противогазы и респираторы - далеко не лучший выход: дыхание через фильтры утомляет рабочих, снижает производительность труда, а следовательно, и заработки. Некоторые, посмотря на предупреждения, все-таки предпочи-тают работать без масок. Выдаваемое же дополнительное питание - почти нулевая компенсация для организма, испытывающего систематическое кислородное голодание. И вот вам результат шестьдесят четыре процента отделочников свалил грипп. У меня складывается впечатление, что мы тут пытаемся переложить вину за срыв производственного плана на так называемое стихийное бедствие. В главке, надо полагать, это непредвиденное обстоятельство будет принято во внимание, и нам, в сущности, не грозят никакие такие особые неприятности. И все-таки, если начистоту, в значительной мере виноват не грипп, а мы сами, наша рутина, наше недальновидное сиюминутное делячество.
При этих словах Петряев продолжительно посмотрел на Федора Андреевича, и Федор Андре-евич, нетерпеливо ерзнув в своем кресле, вынужден был перебить:
- А что вы предлагаете, Петряев?
- Я предлагаю покончить с этой кустарщиной.
- А конкретно? - Федор Андреевич посунулся вперед и даже приставил ладонь к уху - отчасти потому, что Петряев говорил издалека, от входной двери, говорил, как всегда, невнятно, но больше для того, чтобы подчеркнуть, что ничего вразумительного он от него не ждет по обсуждаемому вопросу.Ну-ка! Ну-ка! Да ты громче! Ты что, не обедал, что ли, бубнишь под нос, как тетерев!
Петряев покашлял в кулак и, повысив голос, заговорил, глядя на Федора Андреевича поверх запотевших очков:
Читать дальше