Александр Вельтман - Сердце и Думка

— Клятву даю, что женюсь! — сказал Судья, отправляясь в присутствие.

К Полковнику явился Нелегкий поутру рано, когда он заклинал всеми нечистыми силами бессонницу и, для возбуждения сна, читал какие-то стихотворения!

— Черт знает! — говорил он. — Тоска, не спится!

— А жениться? — шепнул ему Нелегкий в рифму.

— Ах, как хочется жениться! — вскричал Полковник.

— И медлить не годится; потому что от бессонницы сердца можно бодрости лишиться, — заметил Нелегкий в рифму.

— Только досадно, что надо в отпуск проситься; жениться, так в столице жениться: нельзя без связей жениться…

— В столицу? хм! там надо по-французски волочиться…

— Черт знает, там нельзя, говорят, и трубки курить!.. а я без трубки не могу быть…

— Жениться на каком-нибудь поместье…

— Действительно, лучше на поместье: женюсь где-нибудь здесь, в окрестностях. Эй! Завалюк!.. трубку!.. да скажи, что в десять часов ученье с пальбою… Весь город выедет на смотр… Здесь должны быть невесты.

От Полковника Нелегкий к Поручику.

— Это гонение! — кричал Поручик, ходя по комнате. — Подам в отставку!..

— А потом куда?

— Потом куда?..

— Да: определиться снова на службу? опять та же история, и — снова в отставку?

— Хм!

— А жениться? жениться надо на службе; потому что мундир есть один из лучших соблазнов для невест; притом же поручичий чин есть чин любви…

— Именно чин любви!

— Вполне соответственный пылким страстям, самый удобный для нежности; сверх того, в этом чине можно и клятвы давать — поверят на слово…

— Я, однако ж, читал в романах, что женщины любят только немного полюбить этот чин, а не любят выходить за него замуж?

— Вот прекрасно! нужно только надежнее опутать всеми пятью чувствами сердце и в пылу страсти предложить бежать, непременно бежать; потому что не невесты не любят этого чина, а отцы да матери…

— Где ж тут отыскать невесту с приданым?

— Как не найти! стоит только пошарить по всем углам.

— Эй, Петр! Педрилло!

— Пьфу! — раздалось за перегородкой.

— Что ты там плюешь, урод!

— Что плюешь! надо чем-нибудь сапоги-то чистить.

— Ты от кого слышал, что у помещика, как бишь его… недавно что приехал в город… что у него бал?

— От кого! да все от него же, от кухмистра.

— Да он почему знает?

— Вот, не знать, что в барском доме делается!

— И прекрасно! На балу выберу невесту; буду волочиться и женюсь!

— И прекрасно! — повторил Нелегкий, отправляясь к Прапорщику, который исправлял должность полкового адъютанта.

— Впрочем, — думал он, сворачивая к Маиору, — об этом юноше нечего и беспокоиться: он влюбчив, ему стоит только показать какую-нибудь белокурую свинку в пелеринке — женится.

Из числа семи человек, избранных Нелегким в женихи, — ровно семи человек; ибо демонский успех каждого предприятия основан на этом числе, — труднее всего Нелегкому было справиться с Маиором да с городским Лекарем. Маиор ненавидел женщин, а городской медик страстно был влюблен в поэзию; поэзия была его страсть; он гораздо лучше писал стихи, нежели рецепты; но судьба и люди предназначили ему ставить в конце строчек, вместо рифм, драхмы и унции, сочинять мадригалы во здравие.

Нелегкий вертелся-вертелся около Маиора, придумывал-придумывал, с чего бы начать о женитьбе, и чуть-чуть не стал в тупик. Маиор не только что сам не любил женщин, но не терпел и подчиненных женатых. Он логически говорил, что каждая жена есть также непосредственный начальник мужа; а в одно и то же время нельзя служить под командой двух начальств, не зависящих одно от другого и не имеющих никаких между собою сношений.

Нелегкий тщетно ломал голову; ни одна убедительная мысль не представлялась ему довольно сильною, чтобы потрясти твердость Маиора и склонить его к женитьбе.

— Ах ты роскошь! — вскричал Нелегкий исступленным голосом, с отчаяния, — ах ты арбуз!.. — да как хватится лбом об стену… Мысли так и брызнули искрами.

— Ага! — сказал он, — вот она! — и к Маиору на ушко:

— Ужасно как неприятно: в батальоне завелась секта скопцов!

— Того и гляди, что наживешь выговор; остановят представление к следующему чину!

— Это еще ничего; а вот что худо: поговаривают, что батальонный-то командир сам принадлежит к этой секте, сам развел ее…

— Я, я, развел ее! ах, злодеи! Это какой-нибудь тайный враг распускает такие слухи.

— Как начнется следствие, и эту клевету примут за истину, тогда что? Как сделают запрос, да если еще потребуют свидетельства…