Булат Окуджава - Приключения секретного баптиста

- Ты веришь во все это? - спросила она.

- Конечно! - воскликнул он шепотом. - Они же неспроста это доверили. Да и потом, не боги горшки обжигают...

- Ну-ну, - сказала она и выпила.

Как-то вдруг все свернулось, погасло, что-то произошло.

- Ты с мамой посоветуйся, - сказала она без интереса.

- Вы мне не верите? - удивился он.

- Тебе я верю, - сказала она, - верю, но с мамой посоветуйся, поговори обязательно, - и выпила снова.

Он так и решил после этого разговора: на майские праздники едет в Москву.

В редакции его отпустили на четыре дня. Накануне целый день он провел в хлопотах, в завершении всяких дел, а к вечеру позвонил Сергей Яковлевич и предложил встретиться... Предложение Андрей встретил без особого энтузиазма. Весь день думал о редакционных делах и, казалось, вовсе забыл и о вчерашнем разговоре с Анной Ильиничной, и об Америке, и новом качестве, в котором очутился. Но телефонный звонок все напомнил, и все стало на свои места. И радости не было. Не было того, что случалось обычно накануне встречи: подъема, возбуждения, тайны, причастности к ней, когда все вокруг кажутся маленькими, жалкими и скучными. Не было этого. А была легкая апатия, и маячило перед глазами грустное, удивленное лицо Анны Ильинич-ны, ее большие трагические глаза, и она опрокидывала рюмку и качала головой, слушая его торопливую, захлебывающуюся, хмельную историю. Облачко недоумения витало вокруг него, пока он шел на свидание с другом, что-то не так грело мягкое рукопожатие и вкрадчивые интона-ции, даже, чего не бывало раньше, раздражение коснулось его своим крылом, и потому, не успев усесться, он спросил:

- Что слышно с Америкой?

- Все идет как по маслу, Андрей Петрович. Скоро отправимся, скоро уже, - сказал Сергей Яковлевич с улыбкой, однако в тоне его просквозила легкая укоризна.

- А чем кончилась история со шпионом? - спросил Андрей.

- С каким шпионом? - не понял Лобанов.

- Ну, с тем... ну, помните, в конце февраля? Он шел к атомной...

- Ах, с этим... - удивился друг. - Да все в порядке, тогда же и взяли, - и наклонился к Андрею, - ваша помощь была замечательна! Вы так оперативно действовали... просто железно...

Андрею бы расслабиться, насладиться бы, но он был напряжен, сидел как-то углом, жестко, большие трагические глаза Анны Ильиничны маячили перед ним, все было несуразно... За окном шумело ранней зеленью дерево. Двигались прохожие. В Москве ждала мама.

- Как движется с английским? - спросил Сергей Яковлевич вяло.

Андрей кивнул и подумал внезапно, что все не так просто, что Америка не может быть фикцией, не может быть...

- Вам что, тогда было неприятно? - спросил Сергей Яковлевич. - Ну, тогда, с этим шпионом? Что-нибудь было не так?

- Нет, отчего же, - сказал Андрей.

- Мне показалось, что вы недовольны...

- Нет, просто... с Америкой как-то так... поматросили и бросили...

Друг хмыкнул:

- Какой вы, ей-богу!.. Это же ответственное дело, понимаете? Надо же все взвесить, - и засмеялся, - это же не в район съездить, Андрей Петрович...

Андрей собрался было сказать, что на праздники едет в Москву, к матери, что вскоре сам туда переберется, как Сергей Яковлевич спросил:

- В Москву собираетесь? Как кстати...

Андрей вздрогнул: откуда стало известно о его отъезде? Но он не спрашивал, ибо ниточка, протянувшаяся от мыслей к словам, была все та же, знакомая и загадочная. Зато теперь он сидел на стуле маленький, сгорбившийся, усохший, а где находился сейчас тот прекрасный недавний великан с легкой раскованной походкой, было неизвестно.

- Есть одно дело, - сказал Сергей Яковлевич. - Только вы можете его выполнить, то есть у нас есть, конечно, люди, опытные и умелые, но они без этого... без шарма, что ли... без вашего шарма. В вас есть шарм. Надо бы вам взяться. Это по пути в Москву, очень удобно...

- Какое дело? - спросил Андрей. - Опять ловить шпиона? - Он решил как-то так встать на одну ногу с Лобановым: и пошутить, и усмехнуться, и призадуматься серьезно.

- Это по пути в Москву, - повторил Сергей Яковлевич, не придавая значения шутке, - вот какое дело: в Малоярославце проживают отец с дочкой бывшие эмигранты, из Парижа верну-лись. Фамилия Ковригины. Старик занимается на опытной станции селекцией растений, а дочь - санитарный врач. Работает на санэпидстанции, Ковригина. Красивая, понимаете, молодая женщи-на. Настасья. Понимаете, какое дело: есть сигнал, что у них собираются бывшие эмигранты, такие же как они, и кое-кто из бывших репрессированных, ну и, естественно, всякие там разговоры, то есть как бы такой клуб... Вы поймите правильно, ведь, может быть, ничего такого и нету... пустая напраслина, клевета на них, понимаете? Тогда мы дадим клеветнику по мозгам, понимаете? Вы собрались в Москву завтра? Вот бы денек задержаться в Малоярославце, познакомиться с этой красавицей, ну, как-то там очаровать, что ли, и все будет ясно... уже из общения с ней многое станет ясно... в общем, не мне вас учить, Андрей Петрович... Ведь речь идет о репутации, может быть, очень хороших людей. О разоблачении клеветы...