Шейла Агаева: Волк

Шейла Агаева

ВОЛК

Никогда еще в горах Большого Кавказа не было столь морозной и долгой зимы. Уже не одну неделю воздух был прозрачен, сух и холоден. Днем обширные снежные поля простирались матово-белым и бесконечным полотном под пронзительно-голубым небом. А ночью над ними ясным и маленьким кругом прокатывалась луна. Это была тяжелая пора и для людей и для зверей в здешних местах.

Бранясь, сельчане лениво сидели в своих деревенских лачугах, красные окна которых мерцали ночью на фоне лунного сияния каким-то дымчато-мутным светом и вскоре угасали, избегая всяких путей и особенно высокогорных.

Животным же было гораздо сложнее. Те, которые были помельче, замерзали массами - не спасались от мороза и птицы - и их тощие тела становились добычей ястребов и волков. Но и последние тоже страшно страдали от мороза и холода. Во всей округе жило лишь несколько волчьих семейств, и нужда согнала их в один, более крепкий отряд. Днем они отправлялись на промысел поодиночке. То тут, то там какой-нибудь из них пробегал по снегу, худой, голодный, настороженный, и был в своих движениях бесшумен и пуглив, точно призрак. Узкая тень зверя скользила рядом с ним по снежной поверхности. Принюхиваясь, он вытягивал острую морду по ветру и издавал время от времени вымученный вой. Вечерами же они выходили в полном составе и, хрипло завывая, кружили вокруг деревень. Там были надежно припрятаны скот и птица, и за прочными ставнями наготове лежали ружья. Совсем редко им удавалось захватить какую-нибудь мелкую добычу, вроде собаки, и двоих из их стаи уже пристрелили.

Мороз все еще держался. Часто волки лежали все вместе молча, вынашивая какие-то свои мысли, греясь, друг подле друга, и тоскливо вслушивались в белую безжизненную пустыню, пока тот или иной из них, терзаемый муками голода, вдруг не вскакивал со своего места со свирепым рычанием. Тогда все остальные поворачивались к нему, покрываясь дрожью, и уже сообща разрождались ужасным, зловещим и плачущим воем.

Наконец, одна небольшая часть стаи решила уйти промышлять в более отдаленные места. Рано утром волки этой группы, оставив свои берлоги, сошлись все вместе и стали возбужденно и тревожно вбирать ноздрями морозный воздух. Затем они пустились бежать живой и равномерной рысцой. Оставшиеся посмотрели им вслед широкими стеклянными глазами, просеменили за ними полсотни шагов, остановились в нерешительности и недоумении и потом медленно вернулись назад в свои пустые берлоги.

Ушедшие к полудню разделились. Трое из группы (мать и двое из ее детенышей) последовали на восток, постепенно спускаясь с гор к равнине, остальные продолжили путь по горным местностям в южном направлении. Те трое когда-то были красивыми, сильными зверями, только теперь отощавшими до крайности. Их впалые светлые животы были узкими, словно перетянутые ремнем, по бокам у них жалобно выступали ребра, их глотки были ссохшимися, а глаза широко раскрытыми и полными отчаяния. Втроем они вошли в глубь леса, за которым то тут, то там были разбросаны деревеньки. Разживились на второй день барашком, на третий - собакой и жеребенком, и вскоре их со всех сторон кинулись преследовать разгневанные сельчане. По тем краям, богатым деревнями и маленькими городишками, прокатилась волна тревоги и страха перед непривычными, не зваными пришельцами. Из деревни в деревню никто из жителей не ходил больше без ружья. В незнакомых местах волки после столь богатой добычи испытывали одновременно чувство робости и благодати. Они впали в безрассудную отвагу, какой еще никогда не показывали у себя дома, и как-то средь бела дня забрались в сарай в одном крупном селе. Мычание коров, треск раскалывающихся деревянных перегородок, топот копыт и горячее, жаждущее поживы дыхание заполнили тесное, теплое помещение. Однако на этот раз волкам помешали люди. За хищников удачливым охотникам была назначена награда, что придало им мужества. И они наповал уложили двоих из них - одному, пробил шею ружейный выстрел, другого скосил топор. Но одному все же удалось бежать. Это была волчица, потерявшая своих детенышей, которую обуял инстинкт выживания. Неподалеку она заметила одинокую хижину, дверь в которую была приоткрыта. Стремглав она забежала в нее. Оглядевшись в сенях, она прокралась дальше в дом. Он был пуст, только где-то в глубине комнаты что-то копошилось. Ей показалось, что это какая-то домашняя живность. Чувство голода взяло верх над страхом.