– Тебя зовут Павлом, – сказал Сергей, и я, поражённый таким именем, машинально пробормотал, – нет, Павочкой.
– Павлом, – упрямо повторял Сергей, сверкнув глазами. – Бери папиросу.
Я не успел сделать жеста, как он раскрыл мне рот, вставил между зубами папироску и поднёс зажжённую спичку. Сердце у меня как будто оборвалось. Даже Настенька поднялась, чтобы лучше разглядеть, что произойдёт. Все предметы отодвинулись от меня и как бы покрылись туманом. И оттуда, из этого мутного места, выскочил густой повелительный голос и жужжа пошёл на меня.
– Втяни дым через мундштук, – смотри, как я делаю. Тяни! – кричал голос, – раз, два, – глотай. Ну, и хорошо. Молодец!
Я поперхнулся, будто проглотил раскалённое железо или кулак Сергея. Рвануло в груди, в плечах, и я длинно гадко закашлялся. Огненные искры полетели у меня из глаз. По лицу потекли слёзы.
– Ничего, – бормотал я, готовый на всё для Сергея, – ничего.
– Молодец, – говорил из тумана его голос. – Кашляй, это чудесно.
И, приговаривая, он бил меня по затылку с такой силой, точно я его укусил, и ему нужно было меня наказать, чтобы я всю жизнь помнил. Настенька певуче смеялась и оттого, что кружилась моя голова, и раздавался её смех, я вне себя крикнул:
– Я ещё лучше затянусь! Вот смотри, Сергей – гляди, Настенька.
И дрожащими руками своими, прыгавшими, как в судороге, с неукротимым желанием отличиться и показать, что я самый чудесный товарищ, я подряд несколько раз втянул едкий дым. Грудь моя запылала. Ноги похолодели. Казалось, «котёл» заходил…
– Довольно, – скомандовал Сергей, – молодец…
Я вдруг схватил его руку, на миг помедлил, сделать ли, – и внезапно, неожиданно для самого себя, поднёс её к губам и жадно поцеловал несколько раз.
– Я безумно люблю тебя! – хотелось мне кричать…
– Ну, однако… какой ты, – застыдился Сергей, неловко высвободив свою руку. – Руку целуют у попов или… у женщин. Целуй у неё…
– Целуй, – он должен поцеловать её руку! – вскричал Коля, махая папиросой, как пьяный.
Настенька засмеялась. Я стоял сконфуженный тем, что уже сделал, и не зная, как отнестись к тому, что от меня требовали. Я посмотрел на неё. Её ленточки кивали мне ласково и как будто звали коснуться их губами. Красивые коралловые чётки невинной змейкой дважды переплелись вокруг её тоненькой шейки, и манили своим матовым безмятежным блеском. Мне стало стыдно… до боли. Но, как пьяный, который на миг отрезвляется, чтобы потом ещё больше отдаться своей весёлой воле, я быстро придвинулся к ней и поднял руку. Она стояла, чуть наклонив голову, чуть дыша, и ждала.
– Не так! – прорычал Сергей, дав мне по затылку. – Становись на колени.
Я взглянул вверх. Как хорошо было небо своей синей красотой без одного пятнышка, холодное… ясное, как хрусталь. Чуден был запах «котла», запах сгнивших трав, и от него на миг вспомнились, проснулись и ожили далёкие дни самого раннего детства, когда бабушка водила меня за руку. Господи, как хороши были близкие голоса, которые я слышал! Смешалось что-то во мне, и то неясное, что томило меня в последние дни, и страхи, и вопросы о жизни и смерти, о правде, всё сошлось и слилось в невинном образе девочки. Она стояла против меня, чуть наклонив голову, чуть дыша, протянув руку с длинными пальчиками, и если бы бездна лежала у моих ног, и если бы колени мои должны были коснуться этой бездны и унести меня навсегда из мира, – а она стояла бы у края её и ждала, как теперь, – я бы спокойно покорился.
– На колени! – крикнул Коля, – вот весело!..
– На колени! – забасил Сергей. – Пиль!..
Я быстро опустился и, взяв её руку, чуть коснулся губами.
– Браво, великолепно, – засмеялся Сергей. – Теперь он твой Дон Кихот, Настя.
– А она – Дульсинея, – подхватил Коля.
Мы уселись. Лицо у меня горело, и я чувствовал в себе силу и гордость орла. Дрожали мои колени.
– Теперь, – произнёс Сергей, когда наступила тишина, – рассказывай, зачем ты пришёл.
– Ты встретил Стёпу, – помогла мне Настенька, заметив, что я затрудняюсь.
– Ах, да, я встретил Стёпу. Он говорил о Странном Мальчике.
– Кто это – Странный Мальчик? – заинтересовалась Настенька.
– О, это такой славный, дивный мальчик, – с жаром ответил я, повернувшись к ней и радостно смотря на неё. – Он сын царя.
Сергей засмеялся, а я, глядя на задумчивое, затуманившееся лицо девочки, ещё с бо?льшим жаром проговорил:
– Ты бы его полюбила, его нельзя не любить. Он чудесный, он нежный, он странный.
Читать дальше