Михаил Петров: Долгий путь в Сан-Франциско

АНДРЕЙ. Кроме вас.

НАТАЛЬЯ. Да никто об этом не знает и не узнает никогда. А если и услышат что-либо подобное, то все равно не поверят. Как же, Игорь, Ольга, Святослав! Все как в истории.

АНДРЕЙ. Святослав - это сын?

НАТАЛЬЯ. Да. Должен был быть.

АНДРЕЙ. Зачем все это было начинать, если...

НАТАЛЬЯ. Что если?

АНДРЕЙ. Если должен был быть.

НАТАЛЬЯ. Ну кто же знал, что у того амура, который целился в меня, стрелы были тупые и что стрелы те оставляли на сердце только синяки. По молодости, по дурости и синяки за чувства принимаешь.

АНДРЕЙ. Зачем же вы теперь меня Игорем зовете?

НАТАЛЬЯ. Можете думать, что из любви к истории.

АНДРЕЙ. Вместо любви к человеку любовь к истории.

НАТАЛЬЯ. Любовь, что спичечный коробок, - каким боком не повернешь, все равно самое ценное, хотя порой и отсыревшее, внутри находится. Вы ведь здесь тоже не из любви к загородным прогулкам в такую холодину торчите.

АНДРЕЙ. Как знать.

НАТАЛЬЯ. Я встретила вашего бедуина, когда возвращалась.

АНДРЕЙ. Какого бедуина?

НАТАЛЬЯ. Который один-единственный в трех тысячах верстах от Самарканда.

АНДРЕЙ. А я думал, что это был мираж.

НАТАЛЬЯ. Первый раз видела верблюда живьем.

АНДРЕЙ. Бедуин и верблюд - это не одно и то же.

НАТАЛЬЯ. Бедуин ехал на верблюде.

АНДРЕЙ. Мой бедуин был пеший.

НАТАЛЬЯ. А мой бедуин разговаривал со мной с высоты верблюжьего горба.

АНДРЕЙ. И что же он вам рассказал?

НАТАЛЬЯ. Ничего особенного. Как он учил детей математике и что из этого вышло.

АНДРЕЙ. И что из этого вышло?

НАТАЛЬЯ. То, что вы сидите на дороге в ожидании попутки до Сан-Франциско.

АНДРЕЙ. М-да. А хотите я вам расскажу, что было на самом деле?

НАТАЛЬЯ. Нет.

АНДРЕЙ. Отчего же?

НАТАЛЬЯ. Игорь, я уже поверила в то, что вы рассказали. И меня это устраивает.

АНДРЕЙ. Не зовите меня этим именем.

НАТАЛЬЯ. Это глумление над светлой памятью безвременно ушедшего из жизни. Вы это хотели сказать? (Андрей молчит). Смотрите, смотрите. Это ваш бедуин?

АНДРЕЙ. Где?

НАТАЛЬЯ. Вон, сюда идет.

АНДРЕЙ. Без верблюда.

НАТАЛЬЯ. Значит, верблюд сам по себе, а бедуин сам по себе. (Страннику). Ну, как, нашли конец пустыни?

СТРАННИК. Да, нашел. И совсем недалеко отсюда. Она закончилась во мне. Там же, где она и началась.

НАТАЛЬЯ (Страннику). Что вы так на меня смотрите?

СТРАННИК. Я видел все эти дни только песок и солнце. Песчаные барханы в моих внутренностях: печени, почках, мозгу, сердце. Солнце выжгло все живое, а песок насыпал могильные холмы. Я бродил по пустыне своего тела, по пустыне своего ума, по пустыне своей души.

НАТАЛЬЯ (Андрею). Что он на меня уставился?

АНДРЕЙ. Давайте послушаем, чего человек говорит.

СТРАННИК. Что было до того, как я попал в пустыню? Дома, люди, деревья, грязь, грязь, грязь. Одна грязь. Я любил купаться. В детстве я много времени проводил в воде. Река в деревне. Море. Чистый мир моря: ракушки, водоросли, медузы, крабы. Когда не было моря или реки зимой ведь не покупаешься, хотя все эти моржи в проруби - это насилие над водой, над рекой, которая скрывается под броней льда от людей, извечно сосущих из нее силу, а взамен спускающих нечистоты,- когда не было моря или реки, я дома часами сидел в ванне, плескался, смотрел, слушал, как маленькие волны поют тоску по большой воде. А мама через каждые полчаса стучала в дверь. Она боялась, что я усну и захлебнусь в ванне. Я запросто там засыпал. уносился во сне на берег моря, слушал шум разбивающихся о скалы волн. Один раз я видел, как перевернулась лодка. Совсем недалеко от берега. Но там было глубоко. Я часто нырял в том месте и потому знал это. Люди тонули. Две женщины и мужчина. Я смотрел и завидовал им. Их спасли. Я помогал вытаскивать их на берег. Это из зависти. Я не мог позволить, чтобы они утонули только потому, что я никогда не тонул сам. Вода не принимала меня. Она всегда выталкивала меня на поверхность. Они были пьяные. Я потом долго швырял гальку, чтобы потопить качающуюся на волнах бутылку. Я думал, что вода очищает. Но нет, прошли те времена, когда вода очищала. Теперь вода пачкает, марает. Нет больше святости. Проведя анализ воды, можно точно сказать, что в ней и в каком количестве содержится и во сколько раз эти количества сокращают жизнь. Таинство исчезло, испарилось. Так же испарилась и моя вода, оставив мне лишь песок и солнце. Когда вода уходит, остается пустыня. Я бы полюбил и песок. Я бы смог. Песок так же нежен, как и вода. Песок тоже исчез. Можно, я возьму бутерброд?