сборник Array - В исключительных обстоятельствах 1988

Если бы Юров не выпил вечером целую бутылку... Если бы он за всю свою беспутную жизнь не выпил ни единого грамма вообще, а это был бы уже не Юров, то и тогда, с его нервной и впечатлительной на¬турой и в его возрасте, разве мог он выдержать такое — висеть вниз головой, хотя бы и за значительную сумму? Юрову казалось, что се¬годня он умирал и воскресал не менее десятка раз и что чернее се¬годняшнего дня в его жизни не было, и он может себе позволить от¬дать извергам одну книжку, что составляло четвертинку Вероникиного, а теперь и его запаса на чёрный день.

- Отпустите, — прохрипел он, став багрово-лиловым, — я отдам вам сберкнижку...

- Не спустим, пока не скажешь. А ты подумай: зачем тебе бабки мёртвому?

- Вона, на стуле, висит пиджак. Дак — в кармане... Режь верёв¬ку... Скорее... Не могу... Сердце...

Ким взял пиджак, пошарил по карманам и извлёк новенькую серенькую обложку. Он раскрыл сберкнижку и тихо ахнул...

- Слушай... Этот карась [5] Карась — жертва, тот, кто платит за выпивку, еду и т. п. (жарг.). в кармашке для трамвайной мелочи но¬сит двенадцать кусков! Вот, смотри, Костя, любуйся: кто здесь пара¬зит, а кто честный и справедливый человек! Его всю ночь на рога ставят, он плачет и клянётся матерью, подыхает, но денег не отдаёт! Во жлобина, а? И ведь наверняка не последние отдал? Ну, были б свои, кровные, а то — в постели заработал, тьфу, свейкой... И за что его бабы любят? А, Москвич?

- А ты спроси его самого, пусть поделится секретом. Да кто его любит, ты глянь на портрет... Присудили бы с такой лечь — подал бы на кассацию. — Они спустили на ковёр поникшего, без признаков жиз¬ни, Юрова.

- А я... в голодный год, в пустыне, за мешок колючек не лёг бы, - захохотал Капа-Ким.

Москвич ударил легонько Юрова носком ботинка пониже спины, и тот сразу сжался в комок, как ёж, и распахнул веки, опушённые женскими ресницами.

- Значит, капусту закажешь с утра в кассе, там сразу такую сум¬му могут не дать. Паси! А как получишь — отдашь этому парню, - Москвич-Бес кивнул головой на Сергея, — он человек посторонний, на нём зло не сорвёшь! И он к тебе не прикасался! Не вздумай прыгнуть в кусты — умрёшь нехорошей смертью... А оно тебе надо — за чужие бабки подохнуть хуже собаки?..

В тот же день, вручив Сергею снятые со счёта деньги, Юров пере¬шёл на нелегалку. Прихватив с собой оставшиеся сберкнижки с сум¬мой вклада около сорока тысяч рублей, он ночевал на морвокзале и спешно давал поручения в сберкассы по переводу вкладов в разные города России. Позабыв ночь истязаний, он ликовал оттого, что эти желторотики удовлетворились жалкой толикой и выпустили его из когтей. Пешки! Против него — короля!

На вторую ночь его разбудили в самом уголке громадного, шум¬ного зала ожидания.

- Куда едете? Предъявите документы. — Над ним стояли два молоденьких милиционера с рациями через плечо.

- Как куда? — Секундное замешательство (Юров ещё не вы¬брал, какой город удостоится чести его первого визита) стоило ему сорока тысяч рублей...

- Пройдемте, — услышал он и не поверил своим ушам: «проходить» никак было невозможно, потому что его сердце в этот момент облучал пакет из книжек!

Милиционеры ждали...

И тогда, по-бычьи наклонив голову, с криком: «Пусти-и!» — он пошёл на таран, промеж них...

Несмотря на поздний час, пассажиры с удивлением и улыбками провожали глазами троицу, средний из которых — упитанный коротышка — с трудом переставлял негнущиеся ноги и вопил на весь зал: «Клянусь! По всему Союзу — одиннадцать деток... клянусь, по всему Союзу...»

Ни очерствевшие в колониях Бес и Капа, ни закалённый в бучах Юров не пережили в ту ночь того, что прочувствовал в качестве зрителя Сергей. Покорно он нёс им деньги Юрова, отложив до времени мысль о побеге...

За окном уже стемнело, а совещание у заместителя начальника РОВД Стецько только началось. Говорил Стецько:

- Чепэ с ранением Клыкова обсудим позже, когда дадут оценку нашей работе в управлении. Со своей стороны, чтобы снять с некото¬рых ненужное самобичевание, — он посмотрел на сидящего в углу Андрея, — скажу, что я лично нарушений УПК и Устава в действиях наших сотрудников не усматриваю. По тем данным, которыми мы рас¬полагали, применения огнестрельного оружия никто, естественно, ожи¬дать не мог! — Стецько сменил тон с официального на обыденный и продолжал, прибегая к лексике, в значительной степени пополненной благодаря многолетнему общению со своей клиентурой.

Закончил он выступление неожиданным вопросом: