Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

Грустное лето - под лозунгом: но зато хоть посмотрим наш город. Одинокие блуждания. Город и вправду красивый, но запущенный. Ржавые баржи, бомжи... им мы, наверное, и обязаны тем, что в это лето сохранили свободу.

Волнующие, но давно знакомые истины: Фонтанка по-прежнему впадает туда же, а Мойка по-прежнему вытекает оттуда же.

Наполненный светлой грустью, я вернулся после одной из этих прогулок и обомлел... Снова изобилие! Но сейчас-то зачем? Ведь ясно же, что мы навеки порвали с иностранцами - теперь-то зачем?.. Нет ответа. Это было уже просто буйство красок, излишества гения, искусство ради искусства.

Говорят, видеть много дерьма во мне - к богатству, но наяву - вовсе не обязательно.

Звонок на двери зачем-то искорежен мощным ударом... тоже - излишество: кто же может добраться теперь до нашей двери и нажать звонок? Эх, не бережете вы своих талантов!.. Здравствуй, лето.

Конец интеллигента

Но и осень, увы, не принесла никакого оживления в мою жизнь. Обычно каждый сентябрь начинались суета в клубе, толкотня в издательствах. А теперь - словно этого и не было никогда - клуб сгорел, издательства исчезли. И именно мы все это смели заодно с ненавистным строем - так что жаловаться не на кого, увы!

Писатель Грушин пригласил меня на свой юбилей, но проходило это далеко уже не в ресторане, а почему-то в Доме санитарного просвещения.

- А вот и наш классик! - воскликнул Грушин, только я появился в конце практически пустого зала... Делать нечего, радостно улыбаясь, я направился к сцене, и вдруг Грушин сказал: - Он болен, очень болен. И приехал издалека! Он болен, но нашел-таки силы прийти! Поприветствуем его!

Я так и застыл с ногой - поднятой, чтобы войти на сцену... Почему это я "очень болен", черт возьми?! И почему это я "приехал издалека"? Так надо Грушину, чтобы показать, что даже очень больные люди буквально приползают на его юбилей! Черт знает что нынче делается для того, чтобы удержаться на поверхности, - и все, зная мое слабоволие, пользуются этим. Ну, ладно уж. Я болезненно закашлялся, лишь бы Грушину было хорошо. Даже когда приезжал с друзьями на юг, и там чувствовал неловкость, что горы не такие уж высокие, а море не такое уж синее - словно я в этом виноват!

- К сожалению, ему надо идти! - вдруг объявил Грушин, только я взялся за скромный бутерброд.

Куда это мне "надо идти"? Видимо, в могилу. И, судя по окружающей меня жизни, - верный адрес. Словно исчезло все, что я за жизнь свою сделал. Хочешь - начинай все сначала!.. Но хотел ли этого я?

Я зашел к критику Ширшовичу - пусть объяснит.

- Читал "Флаги на башнях"? - вдруг спросил Ширшович, выслушав жалобы.

- "Флаги на башнях"? - Видимо, он тоже считает, что мне надо начинать образование сначала. - Конечно, читал. Но только в детстве. А что такое?

- Критик Примаренков блистательно доказал, что колония трудных подростков, о которой пишет Макаренко, якобы педагог, на самом деле была притоном гомосексуалистов для высших правителей страны!

- Как? - Я даже подскочил. - Но Макаренко же их перевоспитывал!..

- В правильном ключе!

Вот как развивается сейчас литературоведение - семимильными шагами!

- М-да... И кто же... гомосексуалист... туда приезжал?

- Буквально все! Калинин! Бухарин! Без сомнения - Ежов. Конечно же, Максим Горький, ну, это подтверждается даже документально. Вот так.

- И... что?

- И то! Поэтому книги Макаренко выходили миллионным тиражом!

- М-да. А мы-то здесь при чем?

- При том же! Те же самые флаги на тех же башнях!

- То есть - что?

- То есть - то. Вся мировая политика, ну, и, разумеется, культура контролируются ими!

- Давно?

- Всегда.

- Но как же раньше было? Я и не знал!

- Только не надо считать меня за идиота! - вскричал Ширшович. - Все было - только тайно. И ты прекрасно это знаешь!

- Я?..

- Сколько ты выпустил книг? И помалкивай! Не надо строить из себя наивного идиота!

- ...каким я, видимо, и являюсь.

То-то последнее время у меня на глазах происходили непонятные взлеты непонятных людей, вчерашние приготовишки объявлялись гениями, объезжали мир, а ты как числился, скромным середнячком, так и остался... Спасибо Ширшовичу - открыл глаза!

- Но ведь Горький - известный бабник!

- Сам ты бабник, - презрительно проговорил он. - А, надеюсь, известно тебе, что Радищев был сифилитиком?

- Примаренков установил?

- Да нет! В книге написано. "Путешествие из Петербурга в Москву" называется.

- Мда-а...

Словно ошпаренный, я вышел от него.

Делиться больше не с кем - рассказал все жене.