Марк Поповский - Семидесятые (Записки максималиста)

Когда я спросил В. М., что он пишет для издательств, он ответил, что вообще больше не собирается писать для них. Похоже, что он пишет за каких-то бездарных драматургов пьесы и сценарии, и это позволяет ему оставаться свободным. Жениться не собирается - чувствует себя в одиночестве очень хорошо. Я, зная о его запоях, предложил за обедом выпить рюмку водки. Он отказался, говорит, не пью. "Я только напиваюсь, - совершенно спокойно признался он, - но делаю это у себя дома". У него вообще какая-то удивительно раскованная, свободная манера говорить обо всем и о себе в том числе. На мое замечание о трудной жизни некоторых литераторов, очень резко стал говорить о склонности наших коллег стенать и жаловаться, хотя дела их не так уж и плохи (Аксенов, Ю. Казаков и др.). Он вообще очень подозрительно относится к интеллигенции, особенно творческой. Остро, зло говорит о нашей общей вине.

Интересным был его рассказ об отношениях с Евтушенко. Однажды тот дал Максимову сборник своих только что вышедших сугубо политических стихов. Потом встретились они в ресторане ЦДЛ. Евтушенко подошел к столику, за которым сидел с друзьями Максимов, и спросил, понравилась ли его книга. "Некоторые страны не имеют права на политическую публицистику", - ответил Максимов. "А как же "Стансы" Пушкина?" - обиженно завопил Евтух. "Ты не Пушкин, - рявкнул Максимов, - и валяй отсюда, пока я тебя не ткнул вилкой в глаз". Теперь, в спокойной обстановке нашей квартиры, он объясняет: "Пушкин жил в обществе, где все они, дворяне, уважали первого дворянина - царя. И царь, в общем-то, был достоин уважения. Поэтому Пушкин в "Стансах" не лгал, не подличал. Стансы же Евтуха - гнусная, корыстная ложь, лакейство".

1 декабря. Дубулты. Латвия.

Великолепная комната на 8-м этаже нового здания с видом на залив, сосны, реку Меелупе. Тепло, тихо, письменный стол, величиной чуть поменьше Красной площади. Отличные условия для работы. Впрочем, условия эти и хорошо оплачены - 130 рублей за 24 дня. Писателей в доме почти нет - они ездят сюда только летом нежиться на пляже. Дом сдан донбасским шахтерам. Шахтеры тоскуют, их раздражает отдых без гармошки, без культурника, без танцев. Они пьют водку, таскают баб к себе в комнаты и очень обижаются, когда их пытаются урезонить.

Завтра начну работать. Сегодня изгонял из себя Москву, поездную усталость.

2 декабря

Тихая, теплая, сырая погода. Море почти белое, бессильно, едва-едва шевелит мелкой волной у плоского песчаного берега. Москва, московские мысли, всю ночь липнувшие ко мне во сне, отходят тут, как короста под теплою влагою компресса. Мягчает душа, успокаиваются нервы.

Как голодный набросился на работу. В результате к вечеру завершил пятую страницу. Для меня это - рекорд производительности. Пишется и думается хорошо. На душе спокойно, пришло ощущение внутреннего комфорта. Дай Бог, чтобы это блаженное состояние не проходило до конца моей работы в Дубултах. Ни с кем почти не разговариваю, кроме соседа по обеденному столу, поэта Ю. Левитанского. И то разговоры о пустяках. Главное должно происходить за столом письменным.

12 декабря

Живущие в Риге знакомые привезли добротно изданный в 1942 году Московской патриархией (?) том "Правда о религии в России". Давно не видывал более лживой книжонки. После того как в лагерях, тюрьмах погибли десятки тысяч священников, после того как были закрыты и взорваны тысячи церквей, сочинители книги утверждают: "Нет, церковь не может жаловаться на власть". Для меня более достоверной правдой о судьбе церкви были рукописные четыре тома об иерархии русской православной церкви (подготовленные М. М. в Куйбышеве, 1964 г.), где почти после каждой биографии епископа и священника стояло: "С такого-то года епархией не управлял, где умер и похоронен неизвестно".

Снова гляжу на великолепно исполненную на отличной бумаге фальшивку и вспоминаю слова арх. Луки Войно-Ясенецкого. Когда во время войны в Красноярском крае он прочитал эту книгу, то сказал доктору Клюге с сарказмом: "Вот за эту правду я и пошел в ссылку..."

15 декабря

Приехал Ст. Рассадин. Молодой (35) критик. Подарил свою книгу, которая, по его словам, "выходила" шесть лет. Сказал: "В ней нет ничего такого, чего я не думаю, но, Боже, сколько же выброшено того, что я думал..." Книжка о Смелякове. И как всегда у Рассадина - интересная.

16 декабря

Работа над книгой о Войно-Ясенецком замедлилась. Материалов много, но не все идет в дело. Думаю. Сегодня думаю целый день. Жаль дня без строчки, но и без мысли строки не идут. Впрочем, грешно жаловаться: за две недели 38 моих страниц на машинке. Нормальных - это верных два листа! А мой герой все еще не окончил университет...