Марк Поповский - Семидесятые (Записки максималиста)

Р. О. Мухаммад - ныне сотрудник Института народов Азии. В его доме поразило меня богатое убранство, великолепная посуда, мебель, картины и ужасный беспорядок и нечистота. Р. О. сказал, что развелся недавно с женой, живет один и, слава Аллаху, что бабушка научила его в детстве готовить еду, а то бы он просто погиб без помощи женщины. Он уже дважды ездил в Афганистан и, судя по всему, живется ему совсем неплохо.

9 июня

П. - образованный писатель и ученый, знаток русской и мировой литературы, обратил мое внимание на "загадку Чернышевского". Вернувшись из Сибири и поселившись в Саратове, Чернышевский не только не стал знаменем новых поколений революционеров, но полностью отказался от какой-бы то ни было общественной жизни. Его здоровье было еще вполне крепким, а ум оставался ясным до конца (1889 г.). Почему же он отказался от борьбы за идеалы, которым был верен всю свою жизнь? В трусости его не обвинишь никак. Очевидно, говорит П., произошло в нем изменение взглядов. Нет, он не возлюбил царизм. Это чуждо самому существу разночинца-интеллигента. Но он потерял веру в народ. "Рабы, сверху донизу все рабы". Человек, который постиг эту истину, не мог больше тратить свою жизнь во имя освобождения народного. Возникла какая-то внутренняя духовная перестройка, и перед нами предстал иной Чернышевский, равнодушный к общественному движению 70-80 годов.

13 июня

Еще более года назад, не от хорошей жизни, обращался я в Политиздат, в ту редакцию, которая выпускает романы о пламенных революционерах. Я предложил тогда написать для них о шлиссельбуржце Морозове. И вот редактор сообщила, что в ЦК из 150 "пламенных" утвердили список из 14, о которых можно писать. Среди прошедших через сито - мой Морозов. Теперь от меня ждут заявку на книгу, и если заявку утвердит редакция и редакционно-издатель-ский совет, то со мной заключат договор. Многие мои коллеги с вожделением ждут договора на такой роман - оплата хорошая и все-таки роман. В действительности, большинство этих заказных сочинений представляют собой очень жалкие книжонки. Когда же за это дело взялись подлинные писатели (В. Войнович, Б. Окуджава, В. Аксенов), их рукописи подверглись резкой критике, им пришлось их несколько раз переделывать. Отличную книжку Окуджавы "Ведь недаром" (о Пестеле), очевидно, вообще не выпустят. Так что я вовсе не в восторге от того, что попадаю в "почетное" издательство. Это уже проверено: то, что для одних кормушка, для других - гроб.

25 июня

В Союзе журналистов закончился симпозиум журналистов-публицистов. На сладкое была выдана речь министра культуры СССР. Как говорят в Москве: "Я не столько боюсь министра культуры, сколько культуры министра". Мадам говорила без бумажки (!) целый час, но уровень, как всегда, "у нас в месткоме". И тем не менее кое-что интересное она "открыла". С гордостью сообщила, например, министерша Фурцева о патриотизме советских актеров и музыкантов-исполнителей. Подумать только, за все последние годы, несмотря на постоянный культурный обмен, за границей осталось только восемь человек советских граждан. Да и то художественно ценных из них лишь двое: танцор Нуриев и балерина Макарова. (Достижение! Киношников и писателей Фурцева не считала. Они проходят по другому ведомству, и она за них не отвечает) Удивительно, все-таки, что не бегут. Министерша ничтоже сумняшеся признала, что одному из наших выдающихся исполнителей за концерт в США платят 4000 долларов. Но нам нужна валюта, поэтому государство оставляет исполнителю 200 долларов, а остальное отбирает. И все-таки бегут!

Говоря о достижениях советского искусства, Фурцева привела следующие цифры: за годы советской власти создано семьсот опер. Из них 120 - к 50-летию советской власти и столетию Ленина. Правда, они почему-то не удержались в репертуаре, но люди работали и это хорошо...

Из других источников узнал, что новый роман Солженицына "Август четырнадцатого" будет опубликован во Франции по-русски и по-французски. Приятное известие, глядишь и мы почитаем.

27 июня

Писатель Владимир Емельянович Максимов провел несколько лет в уголовных лагерях. Сложилась соответствующая психологическая конструкция. Стал, в частности, запойным пьяницей. Мы несколько раз встречались, и я понял, что он остро не удовлетворен своей литературной и личной судьбой. На днях он явился к своему другу (факт из первоисточника) в необычно веселом настроении и сказал, что отныне не станет иметь дела с издательствами. Его книги уродуют, ему не удается увидеть в печати ни одного своего произведения, где он хотел сказать правду. Друг спросил, как же Володя впредь собирается зарабатывать себе на хлеб. И Владимир Емельянович рассказал следующее.