Алексей Позин: Прямое попадание

Иногда, обычно в конце последнего урока, тетя Маша поднималась к ним на второй этаж, просовывала в дверь голову, всегда в платке, зимой шерстяном, летом ситцевом, и говорила с добродушной улыбкой: "Хватит, заучились, пора домой идти. Екатерина Ивановна, все равно ведь двойку завтра получат. Особенно вон этот". Класс гоготал, а учительница хмурилась, белыми костяшками согнутых пальцев стучала по столу, пыталась значительно, не мигая, смотреть на высокую и какую-то плоскую, костлявую тетю Машу в стеганом ватнике с оттянутыми карманами, в них она прятала свой волшебный колокольчик, но та делала вид, что не понимает ее взгляда, и улыбалась классу, не сводившему с нее глаз. Весело блестели ее простенькие, круглые, косо сидящие на овальном лице очки, и ребята за партами просто умирали от хохота, видя этот очевидный контраст: серьезное лицо их учительницы и подчеркнуто глуповатое лицо тети Маши. Как клоун в цирке, не замечающий возмущенных жестов распорядителя на арене, она не желала понимать знаков, которые ей делала Екатерина Ивановна, дескать, закройте дверь, вы мешаете. Но и учительница не могла долго выдерживать серьезный вид, тем более что занятия сегодня закончились, и тоже начинала смеяться, поднеся холодный кулачок ко рту.

А тетя Маша, которая знала каждого ученика из любого класса их небольшой школы около станции и даже знала, кто как учится, тем временем говорила:

- Ну что, Ерошкина, опять кол по арифметике домой несешь? А завтра мамка придет, будет Катерину Ивановну от занятий отвлекать, чтоб тебя не спросили? - класс лежит на партах, стонет и плачет. - Екатерина Ивановна, с абсолютно серьезным лицом обращается тетя Маша к учительнице, - а ведь Ерошкина нарочно колы получает. - Интонация догадки, великого озарения. - На самом деле она умная и хитрая, как кошка - вот подойдет конец четверти, увидите, как она Носкову догонит.

Худосочная и вся затюканная, постоянно с головы до ног в чернильных пятнах Ерошка, не без какой-то своей дикой, природной хитрости, силы которой она еще не знает, сидит на второй парте прямо перед классной доской, с красным лицом, и смотрит в стенку. Она, как всегда, не знает, что делать: смеяться со всеми или обидеться и заплакать - вечно эта тетя Маша! Упитанная, круглощекая и всегда улыбающаяся из своих русых кудряшек Шура Носкова - чистюля, первая отличница и гордость школы, сидит на последней парте у огромного окна, уставленного цветами в горшках, и хохочет вместе с классом. Подмечает, что он, Андрюшка Назаров, посмотрел со своего ряда у стены в ее сторону...

- Ерошкина, а Ерошкина, - нянечка опускает глаза и с жалостью смотрит на сморщившуюся девчушку, сидящую буквально перед ней, - я правду сказала? А, Нина! Нина, а Нина!

Тетя Маша повторяет ее имя несколько раз, и весь класс, сквозь смех и всхлипы, повторяет за тетей Машей: "Нина, а Нина!"

- Ну ладно, я пошла, - говорит тетя Маша, когда смех немного успокоился, абсолютно серьезно, как обрубает, и продолжает деловито, по-свойски: - А вы давайте быстрей, у кого пальто на вешалке, не тяните. Мне еще полы мыть...

Смеялся со всеми и Андрей. Хотя Екатерина Ивановна снова поставила ему две тройки, а одну с минусом. У Ерошкиной с начала года по всем предметам колы и двойки, редко тройку получит, так на то она и Ерошкина Нина. Ей бы среди детдомовских быть - похожа на них, такая же грязнуля, а у доски вообще ничего не может сказать. Если произнесет чего, то так тихо, что учительница не слышит. Прическа у нее взрослая: густые волосы наверх собраны и как бы слегка растрепаны; когда краснеет, то шея сзади остается белой. Стоит, пошевелиться боится. Только и ждет, когда посадят на место. Почти все детдомовские так себя ведут, на жалость рассчитывают, а сами такие себе на уме... Он-то не Ерошкина. У него полно твердых трояков и четверок, даже пятерки иногда, правда редко, мелькают.

Глава 3. Детдомовские

Иногда Андрею хотелось сменить свое житье в их квартирке на втором этаже высокого деревянного дома, бывшей подмосковной даче какого-то фабриканта, как и все дома в округе, отошедший поселковому совету, на детдомовское, но он чувствовал, что у них все не так просто. Там действуют неизвестные ему безжалостные законы, которых, он предчувствовал, ему не вынести, но познать их жизнь ему иногда хотелось сильно.

Что у них все не просто, было видно по группе детдомовских - мальчишек и девочек - в их классе, по малозаметным штрихам в их обращении между собою: это было не уважение человека человеком, а уважение только силы, одной силы, и ничего другого. Андрей долго не хотел в это верить...