Натиг Расул-заде - Счастливая встреча

- Ничего, - сказал он. - Пусть потребляет. Пусть жрет свою энергию...

Он тяжело поднялся с кресла, пошел на кухню и вернулся с початой, надежно закупоренной бутылкой шампанского.

- А по этому случаю выпьем по глоточку, - возвестил он с порога комнаты, шампанское... Как в старину, а? Как гусары...

Он долго возился с пробкой, которая все никак не поддавалась, уже начинал заметно нервничать, наконец вытащил упорствующую пробку, утомился, рука крупно дрожала, и, запыхавшись, разливая дрожащей рукой, из бутылки по дешевеньким стеклянным фужерам," он, перехватив ее встревоженный взгляд, устремленный на его руку, на его побледневшее от напряжения лицо, поспешил успокоить ее:

- Ты не думай, пьяницей я не успел стать. Эта бутылка - стыдно сказать недели две тут у меня стоит... Сосед приносил, уже не помню сейчас по какому случаю, какое-то

событие у него было, отмечали, выпили по бокалу... А бутылку мне оставил, вот и стоит с тех пор...

Взгляд ее оттаял, потеплел, она отпила из фужера не почувствовав вкуса вина, он выпил до дна - было заметно, Что последние глотки он делает через силу, что заставляет себя -проглотить содержимое бокала до конца, но он уже не мог прервать браваду, с которой появился на пороге комнаты с бутылкой шампанского в руках. Он поставил бокал на стол, отдышался и подмигнул ей:

- Гулять так гулять!

Они еще с полчаса сидели в сгущающихся в комнате сумерках, рассказывая друг другу свои жизни, и, как это обычно бывает в первые встрече двух давно не видевших друг друга людей, рассказывали далеко не самое главное, вспоминали какие-то случаи, лежавшие, на поверхности памяти, будто все еще боялись притронуться к более важному, наболевшему, что' у обоих имелось, но было глубоко, так глубоко", что требовалось время, чтобы это главное само собой всплыло на поверхность души и потребовало выхода. Они выпили еще немного, и оба почти враз почувствовали легкое головокружение, дружно пошутили над этим, поулыбались тому, что как, оказывается, мало им теперь нужно, чтобы закружилась голова. Внезапно и ему и ей стало легко и весело, будто ток веселья и бодрости прошел меж ними, задев своим дыханием обоих.

На улице уже зажглись фонари, и свет ближнего из них падал через окно на пол комнаты, и, конечно, стоило ему подняться, и включить лампу, как пятно исчезло бы, утонув в ярком освещении, но он немножко отяжелел от выпитого шампанского, ему было лень двигаться, и сидел он в кресле, как-то очень по-старчески развалившись, одряхлев враз. Она смотрела на это чужое, не комнатное пятно света на полу, возникшее словно из другого мира, падавшее на паркет оттого, что не было занавесей на окне, смотрела на это чужое пятно и чувствовала, как могла бы здесь навести уют.

- Заболтались мы с тобой - вдруг произнес он, с усилием поднимаясь, чувствуя, что еще немного - и он может задремать при ней в кресле, - Ты посиди пока, я в магазин зайду. Здесь кондитерская рядом...

- Ничего не нужно, - запротестовала она.

- Совсем рядом кондитерская, - повторил он, - через улицу... Возьму торт и попьем с тобой чаю

- Уверяю тебя, не нужно...

- Ты не скучай тут. Я очень скоро вернусь, - сказал он, не обращая внимания на ее протестующие жесты.

Она попробовала еще раз возразить, ей и в самом деле не хотелось, чтобы он уходил, пусть даже ненадолго, но он не слушал ее абсолютно, кажется, он все-таки был чуточку под хмельком.

Он улыбнулся ей в, дверях, подмигнул и вышел. Она за дверью слышала, как он вызвал лифт на этаж, потом подошла к окну и увидела его долговязую фигуру, по-старчески сутулую, на блестящем от дождя тротуаре. Он стоял у перекрестка, ожидая, когда зажжется зеленый на светофоре. Она глядела на него, на его одинокую фигуру посреди оживленной улицы, и вдруг, в миг единый, весь их разговор, все их благие намерения и планы показались ей детскими фантазиями; будто она внезапно прозрела, и теперь могла видеть то, что по незрячести своей не било ей доступно до сей минуты; и только этот миг, в котором их решение, вроде бы избавляющее ее от одиночества, предстало перед ней не умнее детской кратковременной шалости, только миг этот был реален, реальнее всего на свете. "Нет, - думала она, провожая взглядом его, переходящего улицу, - нет, ничего не нужно... И он должен теперь понять это не хуже меня... Слишком поздно что-то начинать,. Теперь уже ничего не надо. Просто был обманчивый миг, когда мне подумалось, что можно еще что-то вернуть, что есть еще соломинка... Можно не быть такой одинокой, подумалось мне... Но все эти привычки, сложившиеся друг без друга характеры, незнание друг друга, старческая раздражительность... Нет, нет, это был не совсем продуманный разговор, все гораздо сложнее... Будто впали в детство... Слишком поздно теперь начинать... Пусть он придет, я ему все скажу... Он должен понять".