Юрий Бессонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Двое нас — двое красноармейцев. Постреляли бы, подсчитали... Как-нибудь и поладили бы... А эти не отвяжутся.

Оставив всех на месте, я пошел на разведку и к моему удовольствию скоро увидел обратный след.

Мы пересекли оба следа и к вечеру дошли до реки Кеми. Широкая, сильная река... По обоим берегам могучий, почти девственный лес, вдоль берега узенькая, еле заметная тропинка. Свежих следов нет, значит можно идти.

Тишина... Наступает ночь...

По воде слышно очень далеко... Стук...

Мы остановились. Прислушались. — Разговор... Подошли поближе крестьяне строят на пожне забор. Подходить или нет?

Не хотелось кому-нибудь показывать свой след...

Но надо было есть, надо получить хоть какие-нибудь сведения.

— Пойдем! — Кивнул я Мальсогову.

Два бородатых мужика... При нашем приближении продолжают работу.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте... — Никакого вопроса кто мы и почему мы здесь. Ясно видно, что знают нас, но ничем этого не выдадут. Приходиться нам заговаривать первым.

— Вот что, отцы, — начинаю я прямо, — вы о нас вероятно знаете, мы беглые люди, не большевики, а поэтому помогите нам.

Вижу мнутся...

— Мы вас не выдадим, и вы нас не выдавайте, — прибавляю я.

— Да нам что... Мы не доносчики, а чем помочь-то?..

Я рассказал.

— Нам нужно знать где мы, что у нас сзади и спереди и где достать хлеба.

Оказалось, что деревня, которую мы видели, называется Подужемье, и в ней до сегодняшнего дня стояло человек 25 красноармейцев с собаками. Сегодня они ушли, но неизвестно куда. Крестьянам, под страхом наказания, приказано не давать нам продуктов. Деревне, за голову каждого из нас обещано по 10 пудов хлеба на человека. Вверх по течению, верстах в 30-ти есть два хутора, в них можно достать продуктов...

— А все, что у нас есть, мы вам отдадим. Чай голодны? — Прибавил один из стариков.

Оказалось, что они здесь на лодке. Оттуда он принес две буханки хлеба. Это была для нас большая поддержка.

Обоюдно обещав не выдавать друг друга, мы простились со стариками, поели хлеба, и двинулись по Кеми.

Погода поправилась... Кое-что было в животе... Впереди хлеб, настроение стало лучше...

Узенькой, еле заметной тропинкой пробирались мы вверх по течению Кеми. Масса маленьких притоков затрудняла наше движение. Через многие из них были перекинуты срубленные деревья. Но все-таки, чтобы перейти их приходилось каждый раз спускаться в овраг, а потом карабкаться в гору.

Несмотря на утомление, трудность перехода, голод, холод все-таки хорошо жилось среди природы. Мы шли всю ночь. Настало утро... Пробежал утренний холодок, потом запели птички...

Начался рассвет... Вставало солнце... Его еще не было видно — только лес на том берегу реки стал двойным... Сверху золотой, снизу совсем темный... На тропинке показался свежий след большого медведя... Тянуло пойти по нему...

Хорошо было на душе... Опять чувствовалась свобода.

Много ли человеку нужно для счастья? Кусок хлеба в полном смысле этого слова и кров. Природы... И природы вплотную... И при спокойной совести, он счастлив.

Шли мы без отдыха и к полудню от хлеба ничего не осталось. Нужно было идти. След наш мы все-таки показали, значит можно было ждать и погони.

Показались хутора... От усталости прислонившись к забору, издалека рассматривал я их расположение. Их было два. Один поближе к нам, другой в версте от первого.

Я рассчитал, что если будет засада, то они посадят ее в первый хутор, который нам по дороге и решил обойти его.

Усталость была страшная. Лишних три-четыре версты по болоту, — это большое расстояние...

Ни с кем не советуясь, думать и говорить уже никто не мог, я дал знак своим и пошел в обход...

Долго шли мы, обходя первый хутор, наконец показался второй... Подошли мы к нему с северной стороны и находились на горе. Нам был виден дом, а за ним река... Залегли... Посмотрели... На хуторе никакого движения...

Идем!..

Спустились вниз... Подходим к дому...

Я шел впереди, Мальсогов за мной... Он страшно устал и еле брел.

Где вход в дом, я не видел и попал на противоположную от него сторону.

Поравнялся с окнами, взглянул туда... Вижу голые, стриженные головы...

Крестьяне — и голые черепа?.. Что-то не ладно... мелькнуло у меня в голове...

Раздумывать было нельзя, и я только ускорил шаг, проходя дом под всеми окнами, — по фасу, сбоку и сзади, где была дверь... В окнах движение...

На дворе, на корточках сидел крестьянин, и Мальсогов ничего не заметив направился к нему...

Я распахнул дверь... Прямо против меня стоял красноармеец с винтовкой на вскидку... Я был у него на мушке... «Руки вверх!»... Крикнул он!