Василий Немирович-Данченко: Аул

Они вместе сошли вниз, откуда скоро послышался звон воды, падавшей в кувшины, и громкий смех молодых лезгинок. Селтанет хохотала громче всех, точно отводя душу после долгого молчания в доме сурового отца.

— Что это с тобою? — спрашивали её другие девушки.

— Ей урус сегодня сорвёт ветку аксана!

Селтанет нахмурилась. Сорвать ветку этого горного куста значило то же, что посвататься.

— Мне незачем: меня ещё не собираются продавать туркам.

Одна из девушек беспечно захохотала.

— Это ты «на мою кровлю шелуху выбросила». Что ж, я нисколько не жалею, что меня отец продаёт. Мне уж надоело здесь на одних чуреках да на кислом арьяне [2] простокваша сидеть. Рубашки не на что сшить: одна, да и та в лохмотьях. А там богато живут: каждый день буду новые шёлковые шальвары надевать… С позументами. Чахлан [3] куртка в золоте… Все мне позавидуют; без баранины есть не стану. Ни одна казикумукская невеста такой жизни не видала. Все вы станете завидовать Девлет-Кан. Каждое утро я буду пить душаб [4] питьё, составленное из мёду с лепестками различных цветов .

— Кукуруза дома лучше шербета на чужбине!

— Оставь её, Селтанет; ты видишь, девка с ума сошла совсем. Скорее заставишь змею хвостом шипеть, чем её убедишь.

Селтанет ещё раз оглянулась на толстую Девлет-Кан и, покачав головою, пошла вверх. За нею быстро подымалась та, которая первою отозвалась ей.

— Ну, что, Селтанет, ты всё сделала, что я советовала тебе?

— Да, Аслан-Коз! Положила себе на ночь под подушку турлан с жареными зёрнами ячменя.

— А турлан сама вырвала в поле?

— Как солнце садилось, — нашла эту траву и выдернула, глядя на запад, к Мекке.

— И всё зелёным шёлком завернула?

— Как ты говорила, так и сделала. Только Бог знает какие сны видели: душили меня, в воде я тонула, в пропасти падала.

— Это значит — «дивы» пошутили над тобою. Повтори ещё раз сегодня. Да! Ведь вчера суббота была, — тогда всё понятно. Суббота самый несчастный день в неделе, — в субботу, сама знаешь, никто ничего не предпринимает. А уж гадать и подавно не следует. Повтори опять сегодня, — увидишь. Я на прошлой неделе сделала это в ночь на четверг, — отличный сон видела. Как будто мой брат из набега привёз пропасть всякого добра, и шёлковых материй, и золотых монет. А Селим вместе с ним столько награбил, что сразу весь калым заплатил за меня отцу и женился на мне. Должно быть, скоро наши уйдут на газават [5] священная война с неверными , за Дербент и тогда сон мой исполнится. Жаль, Селтанет, что после таких снов просыпаться приходится! Вместе бы мы и свадьбу сыграли.

— Не вбивай гвоздя в стену для рогов, когда тур ещё по горам бегает.

— Сон на четверг лгать не может. Четверг не суббота. А мне жалко Девлет-Кан, всё-таки она росла с нами.

— Что её жалеть; тоже нашла! Она спит и видит, чтобы её продали скорее. И родня у неё всё такая. Бабка её у нас по горам славилась — колдунья была. Никто лучше её не мог найти хапулипхер [6] собачья — лай-трава в поле. А искала ведь в тёмные ночи, когда ни одной звезды на небе не было!

— Зачем ей?

— Много она народа этим корнем испортила! Ты знаешь, он ведь на медвежью лапу похож. Рвать его надо с умом. Лечь на землю так, чтобы собою все его листья покрыть, вырвать сразу, — когда оканчиваешь заклятье, а потом высушить в печи и опрыскать кровью совы… Тогда примешай к просу или к айрану — и дай кому хочешь, сейчас же залает собакой, ум потеряет, высохнет весь и умрёт. Такого испорченного убить надо, потому что он на смерть может закусать каждого.

— Ну, Девлет-Кан не такая. Она просто глупа.

— Не такая? А я раз её на чем поймала. Иду мимо ночью, а она золу из дому выбрасывает [7] Это, по мнению суеверных лезгин значит наводить порчу на ту сторону, куда летит зола . Не такая! Нет, уж лучше пусть её туркам продадут. Может быть, и в самом деле ей там слаще будет.

Аслан-Коз оборвалась разом.

Над одной из башен вверху, стоявшей на самом темени утёса, показался мулла в зелёной чалме и, окинув взглядом горы и ущелья, вдруг приложил к губам ладони и на весь этот простор, над безлюдными улицами аула медленно и печально стал выкрикивать священные слова Корана:

— Ля-илляхи-иль-Алла!.. Магомет-рассуль-Алла!.. [8] Нет Бога, кроме Бога, и Магомет пророк Бога!..

Точно ожидавший этого призыва, на голос муэдзина со всех сторон на кровли саклей выползал народ. У каждого лезгина был коврик в руках, у кого такого не было, тот выходил с черкеской. Разостлав их на крыше, правоверные становились на колени.