Виктор Ревунов - Холмы России

Как облачко над пустыней уносит дождевое в зеленое, далекое, так и силы какие-то обнадеживали далеким - расшитым холстом белело и краснело нитями в траве на берегу. Кто же принес и положил? Да вот следы в росе, а чуть выше платок мелькнул. Печь топленная ждет, пышки масленые, и неведомое, чистое в утренних соснах, в сизых черничниках все в том же платке, и никак не уловишь, не остановишь, уже по лугу идет, за копной скрылось, и там только след.

В низине, в йодистом пару мертвенно сморкалась сажелка.

- Скрыть хотят!- проговорил Кирьян.

- Что скрыть?

- Младенца с мамкой!

- Танки!

Зарницы заметались, розовые, легкие в высоте, а понизу, в дыму, тускнели, как сквозь закопченное стекло.

Завздыхала над полями тяжкими раскатами артиллерия, и затрубили минометы.

В косых отсветах виделись танки, а казалось, один, словно его бросало огнем, все тот же танк черным пауком ваолзал в пламенеющие полосы.

Кирьян оглянулся. На той стороне танки с ударами пушек уже заходили за гребнем лощины. Пространство вилнилось дымами и тьмой, и что-то говорили ракеты и, ие договорив, падали, гасли с туманным сиянием: как по поверью, чья-то жизнь оконченная, повещая, падала па землю сгоревшей звездой.

Высоту будто колоколом накрыло: загудело оглушающе, покачало и развалилось. Рокотали моторы, похоже-работали в поле трактора. Шли танки, а за ними дымной мелью - пехота.

Кирьян снова оглянулся. Три танковых костра горели за гребнем лощины прямо напротив: было видно по огненной череде, как немцы скоро продвинулись. Они спешили занять ту сторону и движением здесь, на высоту, тянули крюк на дорогу.

Под горкой визжали и лязгали танковые цепи.

Земля под танками словно провалилась в огонь. И туда, в это пожарище, врывались смерчи. Среди пылавших машин дотлевала немецкая пехота.

Кирьян с резавшей в глазах землею, от которой траьило и слепило слезами, полз и трогал солдат.

- Дружок, дружок.

Они лежали и неподвижно сидели в песке.

Здесь и на той стороне лощины чадили танки. Берега, с кострами во тьме, расплывались.

Какие-то тени сдвинулись.

"Немцы!"

Кирьян потянулся по песку за пистолетом. Серые острые лица окружили его и поволокли. Потом куда-то свалили и опять волокли в гаме и гуле.

"А-та-та-та",- гигантские голоса передавали гул друг другу.

Ужас ознобил Кирьяна: "Плен!"

Кошмар был страшнее смерти.

В темноте заворочалось, загорбнлось - они в ушастых касках поднялись. С угрозой последний раз крикнули и показали куда-то. Вон куда... под берег. Там склоненное в платке и желтый младенец неподвижно и прозрачно улыбался.

"Смерть!"

"Нет здесь еще ниже, темнее смерти",-простонало

из-под берега.

Двое в белых халатах - мужчина и молодая женщина - сидели перед входом в палатку.

В ельнике раненые ждали отправки.

Мужчина вышел покурить, а женщина вздохнуть прохладой.

Кирьян глядел в туманное половодье. Женщина подошла и накрыла его шинелью.

В эту предрассветным часом поутихшую ночь Кирьян вернулся на высоту Спустился в землянку.

За столом семейка солдатская.

На столе котелки с гороховым супом, с пшенной кашей, буханки хлеба и сахар в каске. На стенках висело всякое оружие, пистолеты в кобурах, автоматы немецкие и, как в шорной лавке, связка сапог.

Дверь раскрыта, было душно. Погребок освещался фосфорическим заревцем ракет, бродивших в небе, и было похоже-лунная ночь удалялась куда-то, в погребке темнело, и приближалось, словно кого-то искала, меркла безнадежно, вздрагивала - загоралась беспокойно.

Взводный сидел спиной к амбразуре-прохолаживало от нее ветерком - в вольно расстегнутой гимнастерке, без ремней: отдыхал, как распряженный конь.

Ели неторопливо. Много поворочали, пока тихо, можно и не спешить, и молчали: подавляла усталость, и раздумья водили в свои безвестные другим уголки.

Стремнов подставил к столу ящик, придвинул котелок с супом и, взяв ложку, раздул ноздри от вкусного духа.

За столом переглянулись.

Он ел всегда быстро. Дома пока еще рассаживались, а он уже готово-поел. Удочки на плечо и на речку:

оставалась еще после самой тяжелой работы такая охота.

По поводу такой его быстрой еды отец как-то заметил:

"Ты, малый, когда ешь, хоть смотри, а то я намедни брусок со стола не убрал - забыл, так ты его вместо хлеба зубами хряснул. А я за пего рупь заплатил, да еще таких брусков здесь нету, привезенный!.."

Вот и пуст котелок, и еще коркой дочистил.

- А кто тут языком шевелил, будто бы Стремнов без сознания об танк ударился? Вон наворачивает,- сказал взводный.- Заградотряд ставь перед котелками. Что значит отдохнул.