Александр Апраксин - Три плута

Эту девушку — продукт современной избалованности и полнейшей беспринципности — Мустафетов ревновал со всею страстью своей крайне безнравственной натуры, опасающейся измены, вероятно, вследствие все приближавшейся старости. Он мог целыми днями мечтать об обладании ею, хотя полной близости между ними еще не существовало.

На сей раз эти мечты были прерваны в сладчайшие минуты их течения приходом посетителя. Это был Роман Егорович Рогов.

— А, пришел! — радостно обратился к нему Мустафетов. — Вот и отлично! Садись и слушай!

Рогову было тоже уже лет за сорок пять. Среднего роста, с поредевшими волосами на макушке, но с густой бородой и юркими глазами, он производил впечатление энергичного и весьма живого человека. Голос у него был несколько резкий, речь скорая и манеры торопливые, нервные. Он сел в указанное кресло, а Назар Назарович принял свою любимую позу, полулежа на огромном диване, и беседа началась.

— Или дельце подвернулось? — спросил Рогов.

— Не только дельце, а целое дело! — ответил на это Назар Назарович и, не приступая к сути, спросил: — Твои фонды как? Все еще плохи или успел где-нибудь раздобыться?

— Хоть шаром покати! — воскликнул Роман Егорович и широко заулыбался, точно это было чрезвычайно весело. — Сегодня старьевщику-татарину продал брюки за два с четвертаком. Обедал весьма скромно, папирос купил, чая восьмушку и сахара фунт.

— Стало быть, если бы сейчас случай представился, ты и за работу не прочь бы приняться? — спросил Мустафетов.

— С увлечением! — живо ответил Рогов и вдруг серьезно сказал: — За себя я не унываю: видел я и похуже виды! А вот что плохо: ровно месяц, как не могу собраться отправить домой хоть четвертной билет. Такие письма мне, брат, пишут жена да дочка, ой-ой! — Его лицо омрачилось, впрочем, только на минуту: он сейчас же снова весело заулыбался и заключил свою речь, следующим: — А все-таки раскуси ты и объясни толком бабий рассудок. Ведь пока я полтора года отсиживал, они мне туда, в предварительное, носили и жареное и пареное, а вот как вышел, так и не могут без моей помощи обойтись.

— Неужели ты им с момента твоего оправдания так ничего и не посылаешь? — поинтересовался Мустафетов.

— Ну вот еще! — воскликнул Рогов. — Твои же деньги, которые ты мне дал, я с ними пополам разделил. Да ошибка моя главная в том, что я своих преждевременно в Москву отправил. Новое-то мое дельце сорвалось, вот они и застряли; не то тут вместе жили бы, все полегче было бы.

— Интересно, чем бы они здесь тебе помогли? Для настоящего дела только связали бы! — решил Мустафетов. — Ну, впрочем, этот вопрос мы пока оставим. Вот в чем суть: мне требуется твое искусство. Гравер ты идеальный, и это даже эксперты на последнем твоем судьбище признали.

— Оценка без лести!

— И хорошую ты придумал шутку такое мастерство изучить!

— У меня, видно, от рождения талант уже был! — веселее и словоохотливее прежнего ответил Рогов. — А всякому свое: музыкант ли, художник, поэт — каждый совершенствуется до возможных пределов по-своему. У меня, например, дар подражать чужим почеркам сказался еще в детстве: я уже в школе подмахивал под руку любого учителя так, что ни один из них отпереться не мог. И по каллиграфии я всегда был первый. Пишу я двадцатью различными почерками. А когда я с жизнью столкнулся, то понял, что на свете чем больше у кого денег, тем тому лучше; раскинул я умом и решил так: применять свои способности к тому, чтобы самому других каллиграфии обучать да на суде в качестве эксперта выступать по делам о подлогах, — выгоды мало, этот труд плохо оплачивается. Лучше дойти до настоящей виртуозности по граверной части да самому подлогами заняться.

— Похвально! — одобрил Мустафетов, несколько гордившийся тем, что всегда под рукою держал такого виртуоза. — А вот чтобы поощрить тебя, не угодно ли с завтрашнего же вечера за работу сесть?

— Рад стараться! Только почему же завтра, а не сегодня? Так ведь ленивцы говорят.

— Постой, не дури, а слушай. Я должен предупредить тебя, что дело очень сложно и далеко не легко.

— Тем для меня интереснее, тем занятнее и лучше! Ведь ты мне, Мустафа-паша, давно говорил, что готовишь нечто грандиозное. Я давно жду. Пора, пора! Ну, рассказывай же!

— Да, комбинация у меня грандиозная, и по смелости, и по верности удара, и по сумме, намеченной мною. Участников всего трое, и капитал мы разделим, стало быть, поровну, на три доли.

— Правильно. Кто третий?

— Помощник бухгалтера из «Валюты».