Илья Салов - Соловьятники

— Слышали-с? — спросил он наконец, вставая и подойдя ко мне.

— Слышал.

— Вот этот — настоящий-с!

Совершенно уже стемнело, когда возвратились мы к землянке рыбака. Первое, что бросилось мне в глаза, — это небольшой стол, вокруг которого сидела компания, состоявшая из трех лиц, а именно: лысого господина, довольно тучного, одетого в парусинное пальто, и знакомых нам молодого человека в соломенной шляпе и молодой женщины в малороссийском костюме. На столике, освещенном грязной керосиновой лампой, стоял самовар, и вся компания пила чай.

— Хорошо, чудесно, превосходно! — кричал лысый толстяк, размахивая руками. — Что за ночь! что за воздух! что за ароматы! Что может сравниться с этой ночью? В каком клубе будет так вкусен чай? Только здесь и можно дышать! Только здесь и чувствуешь, что живешь… А соловьи-то! Ну, жена! — прибавил он, обращаясь к интересной малороссиянке. — Спасибо, что подняла меня, что вытащила меня сюда… Сам я никогда бы не собрался! Спасибо и тебе, племянничек, что поехал с нами… Ну, что, нагулялись ли?

— Отлично! — проговорил молодой человек.

— А я все сидел и удил рыбу. Однако вы долгонько-таки гуляли.

— Мы заплутались! — заметила молодая дамочка. — Зашли бог знает как далеко. Ну, что, господа, будете еще пить чай?

— Нет, спасибо, я сытехонек.

— А вы, Валериан Иваныч?

— Merci, ma tante [8] Спасибо, тетя (франц.). , я больше не стану.

— Пей еще! — вскрикнул толстяк.

— Не хочу, дядюшка, благодарю. Больше двух стаканов я никогда не пью.

— Ну, как хочешь; после не пеняй!

И потом, вскочив со стула, он вдруг заговорил, размахивая руками:

— Ну-с, а теперь в лодку! В Покровское! Там поужинаем, переночуем, а завтра утром опять сюда! Я буду удить рыбу…

И потом, вдруг как будто вспомнив что-то, он поспешно проговорил, ударив себя по голове:

— Ах да! Ведь я и забыл сообщить вам, что осетры утащили у меня удочки…

— Как это? — вскрикнули почти одновременно и тетушка и племянник.

— После, после, расскажу дорогой, а теперь в лодку!.. Эй вы, гондольеры, гребцы! Где вы?

— Здесь! — послышались с берега голоса гребцов.

— Ну, идемте же! Я опять буду рулем править, а вы по-прежнему можете сидеть сложа ручки и любоваться луной. Ах, что за ночь! Как легко и просторно!.. Эй, гребцы, гондольеры, давай лодку!

И затем на берегу реки послышалось сопение, потом стук сапогов в лодке, всплеск воды и напоследок голос толстяка:

— Ну, уселся, слава богу… Ну, племянничек, сажай тетушку!

Все уселись, и толстяк запел:

— По широкому раздо-о-лью! — подхватили молодые люди.

И лодка, всплескивая веслами, полетела по разливу.

Между тем Флегонт Гаврилыч, Василий и Ванятка успели развести костер, приладить котелок и купить рыбы. Рыбу, конечно, они купили на мой счет. В ожидании ухи я закурил сигару, разостлал ковер и прилег неподалеку от костра. Ночь была действительно чудная; ни малейшего ветра; воздух дышал ароматами и звучал таинственными звуками, присущими лесу и воде. То слышался какой-то грохот, то шелест, то вдруг все замирало, застывало, умолкало. Плеснет где-нибудь весло, зазвучит песня; набежит волна, загремит серебром, зажурчит и снова замрет; а там опять грохот, опять шелест. Небо, усеянное звездами, сыпало лучи фосфорического блеска. Плыла луна и, освещая окрестность, серебрила струйки воды. Словно блестящей чешуей покрывала она эту воду; а соловьи все не умолкали и по-прежнему стонали и рокотали в соседних кустах! Чудная, волшебная ночь! В землянке светился огонек. Там старуха убирала самовар и чашки. Кудластая собачонка вертелась возле стола, подбирала упавший хлеб, ворчала и огрызалась на другую желтенькую собачонку, стоявшую поодаль. Подобрав всё, что только можно было подобрать, и ни единой крошкой не поделившись с желтенькой, кудластая наконец облизалась, фыркнула и, как ни в чем не бывало, принялась заигрывать с желтенькой. «Собачья дружба!» — подумал я. Вдоль берега острова и на противоположном берегу горели костры, доносился говор, слышались песни. Изредка взлетали ракеты, огненным змеем поднимались кверху, лопались и рассыпались разноцветным дождем. Вспыхивали бенгальские огни и разливали вокруг себя то зеленый, то багровый, то белый свет. Лодки приплывали и отплывали. Все это были маленькие пикнички, маленькие кружки людей, приехавших на остров пожить, повеселиться. «Елизавета Яковлевна! Елизавета Яковлевна! — кричал кто-то. — Где вы? Идите сюда, давайте щекотать друг друга!» И вслед за тем — визг, хохот и крики…