Олег Блоцкий - Штурм Грозного

- Нет! - орет подполковник. - Нет. Мы ведь слышали, как они воевали. И, найдя глазами кого-либо из офицеров, в который раз начинает рассказывать: - Понимаете, подошли мы к вокзалу! Подошли, но с другой стороны, со стороны железнодорожных путей. А дальше пройти не можем. Увязли на товарной станции. Заняли круговую оборону. Так и бились почти двое суток. Тридцать девять человек нас было. Бойцы - молодцы. Никто не струсил. Хорошо воевали. Я вообще так скажу: там, где были офицеры или человек по десять пятнадцать, в плен никто не сдавался. Никто! Сдавались те бойцы, чей танк или БМП подбили, и они сидят втроем - вчетвером, а вокруг никого из наших. И - сдавались. А так нет - никто. Бойцы хорошо воевали. Да и дудаевцы тоже хорошо. Но я так скажу: чеченов среди них - мизер, потому что больно грамотно воюют. Наемники.

Я выражаю сомнение. Подполковник вспыхивает.

- Говорю тебе - наемники. Утром перед нашими позициями половины трупов не было. А знаешь почему? Потому что чечены своих забирают. Чужие им зачем? А сами как воюют? Сидим на позиции, смотрим - два огнеметчика в нашу сторону идут, впереди пацана толкают. Мы как влупили по ним. Боец один орет: зачем мальчика убили? Я ему: Му...ак, да они нас через пару минут всех бы сожгли. Знают, что русский человек не стреляет в мирных, вот этим и пользуются. Или: идет группа - мужчины, женщины, дети. А потом по нам оттуда мужики огонь открывают. Сжечь этот город надо! Весь разбомбить. Кстати, правильно сделал Савин, что из радиоэфира вышел. Я вон тоже нашим передал, что утром прорываться буду, а сам еще во тьме на нескольких машинах ушел прямо по железнодорожным путям. Чечены этого не ожидали. Мы на улицу выскочили, еще метров пятьдесят прошли, и тогда нас подбили. Из машины выпрыгнули, пробежали метров четыреста и слышим, как машина взорвалась. Так вчетвером по улицам и пробирались.

К группе подходит генерал из Приволжского округа. За сутки до наступления я видел его на КП самарского полка. Тогда генерал месил грязь не хуже трактора "Беларусь" и лез под каждую машину. Помнится, в тот момент я подумал, как отличается он от тех генералов, которые сидят в Москве.

- Как полк? - спрашиваю я.

- Нет полка, - отвечает генерал, и лицо его кривится.

- Поспешили, товарищ генерал. Поспешили! - кричит подполковник.

- Это не мы поспешили, а нас поспешили, - тихо говорит генерал, разворачивается и уходит.

В офицерских рядах гул: "У-у... сами отмажутся, а наших крайними делают"; "У них всегда так - виноват тот, кто командует подразделениями и частями!"; "На Пуликовского смотреть уже страшно. Какую ночь мужик без сна! Все в телефоны хрипит"; "А ты думаешь - это кому-то надо? Его все равно козлом сделают".

И офицеры начинают вспоминать, как шли они по Чечне и как от командира корпуса постоянно требовали результата. Бригада между тем и так ходко шла. На пятьдесят километров от "соседей" оторвалась. А потом заняла круговую оборону и долго так стояла. Но замкомандующего округом постоянно требовал результата: вперед, вперед, взять перевал. Пуликовский, хоть мужик и выдержанный, чуть ли не до мата дошел: без поддержки брать перевал не буду, не собираюсь губить людей. И когда их почти каждый день обстреливали из минометов, замкомандующего отошел километров на пять - шесть в сторону, забрав разведроту, подразделения спецназа и два танка: "Охранял себя..." Теперь и он, и командующий округом, и начальник штаба - в Ростове. "Смылись. Заболели, наверное?"; "Ага, заболели. Там же сейчас военный городок сдают. Вот они квартиры и распределяют!"; "Не всю, получается, еще Германию составами вывезли!"; "Какое всю! Когда ж тут воевать. Не умеют!"; "Зато тащат хорошо!". Долгий, затяжной, густой, как осенний дождь, мат. Сиплые, севшие на сыром воздухе и на крике офицерские голоса кроют окружное начальство, на чем свет стоит.

Чуть позже выезжаю на КП самарского полка. Мокрая, перемешанная грязь. Редкие грузовые машины стоят в лесочке. Танков, БМП, бронетранспортеров нет. Пусто, голо. Груды мусора. Разбитые ящики. Пустые окопы. Возле машин ходят грязные солдаты. Спрашиваю про первую роту самарцев, которая вырвалась ранее из окружения. Солдаты машут руками в разные стороны. Наконец нахожу знакомых. Последний раз я видел их в день перед штурмом.

Усталые парни сидят на ящиках и термосах возле костерка. С одной стороны стоят два БМП, с другой - грудой свалено оружие, гранатометы, хлеб, консервы, каски, бушлаты. Кто-то из солдат ест, кто-то читает письма. Периодически грохочет артиллерия. Две батареи стоят в полях справа и слева от дороги. На выстрелы никто не обращает внимания.