Пантелеймон Романов - Рассказы

- Вот, братец, затмение-то нашло,- сказал он, кротко моргая и с улыбкой потирая свои вялые, пухлые руки.

- Какое затмение?

- Да вот с числом-то.- И он опять улыбнулся.- Отроду со мной ничего подобного не было.

- А где же Варя и девочки?

- Одеваются. Врасплох захватил. А, вот и они...

В дверях стояла полная, такая же, как и Николай, рыхлая женщина, со следами быстро прошедшей русской румяной красоты. Теперь все лицо ее расплылось, и сама она как-то обвисла. У нее тоже недоставало передних зубов.

Андрей Христофорович поздоровался и невольно подумал: "Как это можно так разъесться?" Но у нее были такие хорошие, невинные детские глаза, и она так трогательно, наивно взглянула на гостя, что профессору стало стыдно своей мысли.

- Вот вы какой,- сказала она медленно и улыбнулась так наивно, что Андрей Христофорович тоже улыбнулся.- Я думала, что вы старый.- И, не зная, о чем больше говорить, прибавила:

- Пойдем чай пить.

К обеду пришла старушка со слезящимися глазами - тетя Липа. Она заслонила рукой глаза от света и долго рассматривала племянника.

- О, батюшка, да какой же большой ты стал! - сказала она и засмеялась, засмеялась так же, как Николай, как Варя, так наивно и по-детски радостно, что Андрей Христофорович опять невольно улыбнулся.

Обед состоял из окрошки с квасом и щей, таких горячих и жирных, что от них даже не шел пар, и стояли они, как расплавленная лава. Жаркое потонуло все в масле.

- Что ж это вы делаете? - сказал Андрей Христофорович.

- А что? - испуганно спросил Николай.

- Да ведь это надо луженые желудки иметь,- жиру-то сколько.

Николай успокоился.

- Волков бояться - в лес не ходить,- сказал он.- Нельзя, милый, нельзя, для гостя нужно получше да пожирней. А ты гость.- И он, ласково улыбнувшись, дотронулся до спины брата.- А кваску что же?

- Нет, благодарю, я квасу совсем не пью.

- Вот это напрасно. Квас на пользу,- сказал Николай.

А Липа добавила ласково:

- Если с солью, то от головы хорошо, ежели с водкой, то от живота. Вот Варечку этим и отходила зимой.

- А что у нее было?

- Живот и живот,- сказал Николай, сморщившись и махнув рукой.

- У меня под ложечку очень подкатывается,- сказала Варя.- Как проснешься утром, так и сосет и томит, даже тошно. А слюни вожжой, вожжой.

- Что? как? - переспросил Андрей Христофорович.

- Вожжой,- сказал Николай.

- Умирала, совсем умирала,- сказала Липа, горестно глядя на Варю.

- Так это у нее и есть катар. Ей ничего жирного, ни кислого нельзя,умереть можно.

- Нет, бог милостив, квасом с водкой отходили,- сказала Липа.

- Тебе бы нужно ее в Москву свозить,- сказал Андрей Христофорович, обращаясь к Николаю.

- Что вы, что вы, бог с вами! - воскликнула Варя.

- Еще вырезать что-нибудь начнут,- сказала Липа.- Она вот тут обращалась к доктору, а он ей воду прописал, боржом какой-то... Пьет и хоть бы что,- все так же.

Ели все ужасно много и больше всех Липа. Так что даже девочки останавливали ее.

- Бабушка, довольно вам, перестаньте, Христа ради.

После холодного кваса, который наливали по целой тарелке, по две, ели огневые жирные щи, потом утку, которая вся плавала в жиру, потом сладкий пирог со сливками. Потом всех томила жажда, и они опять принимались за квас. А Варя, наклонив горшочек с маринадом, нацеживала в ложку маринадного уксуса и пила.

- Ну, что вы делаете, Варя? - крикнул Андрей Христофорович.

Варя испугалась и уронила ложку на скатерть. Все засмеялись.

- К нечаянности...- сказала Липа.

- Да она уж привыкла к маринаду,- сказал Николай,- это жажду хорошо унимает. Ты попробуй, немножко ничего.

Он подставил свою ложку, выпил и, весь сморщившись, крякнул, посмотрев на брата одним глазом. Все смотрели то на него, то на гостя и улыбались.

Варя ела все и всего по целой тарелке. После этого пила уксус из маринада, а после уксуса боржом.

И опять все рассказывали, как в прошлом году она умирала от живота.

III

После обеда Николай повел брата отдохнуть в приготовленную для него комнату.

- Вот окошечко тебе завесили. Варя и кваску поставила на случай, если захочется.

- У вас день как распределяется? - спросил Андрей Христофорович.

Николай не понял.

- Как распределяется? Что распределяется?

- Ну, когда вы встаете, работаете, обедаете?

- Ага! Да никак не распределяется. Как придется. Живем неплохо и стеснять себя незачем. И ты, пожалуйста, не стесняйся. Я вот нынче встал в три часа: собаки разбудили, пошел на двор, посмотрел, а потом захотелось чаю, сказал Варе самовар поставить, а в 8 часов заснули оба. Так и идет. Ну, спи, а мне надо тут съездить версты за три.