В Розанов: Люди лунного света

1 Вот! Начинается этот культ "старых дев", маринад из "похоти мужския и женския", который квасится в собственном уксусе, вместо того чтобы давать лозу. В. Р-в.

2 Вот! И такое величественное это слово: "девственницы", "девственники". Но это хорошо - бессемейным: а горькие старики-семьянины, видя, как взрослые дочери их, и одна, и другая, и шестая, оставляются "бессеменною эпохою" за флагом, горько плачутся про себя, а вслух называют их "старыми девками". Климент поэтому написал не "Послание к девственницам", а "Послание к старым мухоморам", от яда коих - через мглу веков - произошли теперешние наши "бульвары" и "городские сады", где такие же мухоморы, на исходе увядающей, никому не нужной, никому не потребовавшейся их молодости, бегают, высунув язык, за гимназистами, за столоначальниками, за кем-нибудь, за кем угодно. О, Боже, да ведь и жизнь изжита, и как их осудить! Это уже не человеколюбивый Талмуд, по одному из правил коего если у отца есть дочь особенно непривлекательная, то отец все-таки обязан, хоть за деньги, ей приобрести временного мужа. Навеки-то, на наш "вечный брак" - и "за деньги" на многих нельзя жениться; ну, а временно - при свободе хоть на завтра развода - конечно, уже не было такого урода из девушек, которую "познать" решительно отказался бы всякий. При заповеди "плодородия" естественно вытекло это мудрое правило, что как только у девушки лобок начал покрываться волосами (см. у пророка Иезекииля), - так отец и мать обязаны были привести ей на ложе, кто бы "вошел" к ней и зачал в

211

Мииуций Феликс, Ориген, Тертуллиан, св. Мефодий Тарский, св. Киприан говорят нам о существовании в древней Церкви подвижников и подвижниц, отрекавшихся от мира для нераздельного служения Господу1.

После Апостолов из подвижников и подвижниц первого века нам известны святые: Фекла, Зинаида и Филошда, Евдокия и Телесфор.

Св. Фекла, после проповеди Апостола Павла и Варнавы в Иконии, уверовав в Господа, оставила своего жениха2. После чудесного избавления от огня в Иконии и зверей в Антиохии, с благословения Апостола Павла "иде в Селевкию и вселися в пустем месте на некоей горе близ Селевкии, и тамо живяше в

--------------------

(продолжение сноски со стр.211)

ней И уже, конечно, нельзя было ожидать отказа, когда сестра упрашивала своего брата, холостого или женатого - все равно, совокупиться с ее дочерью, хотя бы сколько-нибудь раз, хотя бы до первой беременности, когда (в случае нестерпимого ее безобразия) он мог быть заменен другим мужем (механизм развода, закон родственных браков), опять не вечным, опять каким-нибудь. Вот уж там и "лен курящийся" не "загащивался", и "трость надломленная" - не переламывалась. Заметим, что великая есть доблесть, великое служение Богу (вот где настоящее "монашество", как "жертва Богу") заключается в женитьбе на тех девушках, вдовах, вообще женских существах, которые "никому не понадобились", "никому не нравятся", некрасивеньких, слабеньких, невидненьких, но "тяжких бремен не надо возлагать, и, конечно, можно надеяться на охотную женитьбу на таких лишь при многоженстве, которое да будет благословенно между прочим именно и за это, что при многоженстве возможно брать некрасивых, космических "сирот", космическое "убожество", производя от него иногда красивейшие лозы: ибо "убогие> с лица своего, в поле бывают часто гениальны, восприимчивы, страстны, "похотливы". Уверен, что доля избранничества Богом Магомета объясняется любовью и верностью его, еще в 17 лет, к 40-летней милой Хадидхе: только на небесах известно, а не у пустых людей, как было отрадно Богу, что он так любил и никогда - уже женившись на других - не обидел свою Хадиджу, бывшую тогда "беззубою старухою", как ее ревниво называла младшая из Магоме-товык жен, прекрасная Аиша. Хотя он безумно любил ее, последнюю, но не переставал и в это даже время любить, ласкать и нежить Хадиджу. За Хадвджу ему и послал Бог победы и успех и дал Свои слова пророчества. В. Р-в.

1 Читай: "Для угождения Богу отрекавшихся от исполнения воли Божиеи, заповеди Господней". В. Р-в.

2Вот . начались эти "оставления жениха", "ухождения в монастырь", прообраз скорбных Лиз Калитиных... Но оставим уродство. Или - вот оно произошло; то и пусть осталось бы в молчании, как эмпирический факт, не переходя ни в принципиальное да, ни в принципиальное нет. Но этого не случилось: о нем записали, его прославили, прославили "оставление жениха", т. е. безмужество. О, поистине, как "благочестиво есть в Пустынной Аравии посадить хотя бы одно в жизни дерево" - так в нашей цивилизации старых дев и беспутных холостяков "благочестиво есть" бросить в огонь хоть одну из этих старопечатных книжонок, в кожаных переплетах и с медными застежками. В. Р-в.