Петр Оленин-Волгарь: Тайна капитана парохода "Каспий"

— Ну-с, — сказал письмоводитель, просмотрев переданный ему приставом протокол, — будьте любезны… Спасли женщину с опасностью собственной жизни… как водится… Что ж: медаль красивенькая… Ваше имя, отчество, фамилия… Звание?

— Там в акте записано, — мрачно ответил капитан…

— Виноват… не обратил внимания… Погнался, так сказать, за сутью… Насчёт подвига… Так… так… вот: Григорий Максимович Анемподистов… Анемподистов?..

Письмоводитель вдруг точно поперхнулся и откинулся на спинку стула. Он так и впился в лицо Григория Максимовича пристальным, удивлённым взглядом.

Григорию Максимовичу вдруг сделалось почему-то не по себе… Какое-то смутное воспоминание как искра промелькнуло в его голове… Он видел этого человека… давно… давно…

Письмоводитель молчал.

— Что же вы? — сказал капитан, — мне недосуг…

— Вы Григорий Максимович Анемподистов? — вдруг спросил письмоводитель.

— Разве вы не видите сами?

— Гм… тэ-эк-с!.. Вот какая странная история! — вообразите я, ведь, тоже Григорий Максимович… и тоже Анемподистов… Как вам это нравится?..

— Всё может быть, — ответил капитан, — мало ли какие совпадения бывают… Фамилия самая обыкновенная… Не князь какой-нибудь… Да и князей не мало одного имени и отчества…

— Совпадение-то совпадение, — продолжал письмоводитель, — но дело вот в чём: я утратил свои документы при не совсем обыкновенных обстоятельствах… Видите ли: служил я конторщиком у одного купца… было это лет, этак, восемь, девять тому назад… Ехали мы однажды Сибирским трактом…

Смертельная бледность вдруг покрыла лицо капитана. Он даже пошатнулся. Письмоводитель, напротив, совершенно овладел собой. Борьба за скудное существование развила в нём сообразительность и быстроту решений. Одно из них и теперь созрело в его мозгу. Он посмотрел уже насмешливо, а не удивлённо, на капитана и сказал:

— Вот уж не думал встретить двойника!..

— Кончили вы? — грубо спросил Григорий Максимович, также овладев собой, — некогда мне с вами разговор разговаривать.

— Дело-то такое особенное выходит… Признаться, как взглянул я на вас, так мне и показалось, что лицо знакомое… Правда, тогда было не до того, чтоб лица запоминать.

— Я вас не понимаю…

— Конечно… конечно… Не будете ли вы любезны дать мне ваш документик?.. Вот тот самый, по которому вы изволите проживать, многоуважаемый Григорий Максимович, господин Анемподистов?..

— На пароходе… Однако до приятного свиданья, — отрезал вдруг капитан, — Зиму верно в Астрахани зазимую…

— Па-азвольте… Па-азвольте… Так нельзя-с, — сказал письмоводитель, встав и выйдя из-за стола, — между добрыми знакомыми так не водится… Особенно так, как мы оказываемся не только однофамильцами, но и одноимённиками… Здесь не место и не время-с!.. Присутствие у нас закончится в два часа… Итак буду ждать вас для приятного свиданья в гостинице «Неаполь»… вероятно, знаете?.. Прошу всенепременнейше… Сами понимаете, что надо столковаться… Я человек недостаточный… Конечно, сойдёмся в цене-с… — Письмоводитель уж совсем иронически посмотрел на своего невольного собеседника.

— Или сейчас позвать пристава? — вдруг неожиданно сказал он на ухо капитану.

Тот невольно вздрогнул.

— Шучу-с… Шучу-с, — с улыбкой прибавил письмоводитель, — такие дела лучше всего-с обделывать с глазу на глаз… Чтоб никому не было обидно… Или ночью-с… Самое лучшее время… На большой дороге… Итак, не смею больше задерживать… Только если не пожалуете, тогда уж извините-с… Десятилетняя давность-то ещё не истекла-с… Очень приятно, что вы, по-видимому, недурно устроились… И деньжонки всеконечно-с есть?..

— Приду… — хрипло сказал Григорий Максимович.

Он взглянул на письмоводителя. Его улыбка взорвала капитана, — кровь кинулась ему в голову, и он, наклонившись к уху письмоводителя, проговорил:

— А жаль, что не пришиб я тебя в те поры, гадюку!..

И затем быстро вышел из кабинета.

«Идти или не идти? Идти или не идти? — одна и та же мысль как тупой гвоздь всё более и более впивалась в мозг капитана, — нет ли тут какого-нибудь подвоха?» — думал он.

«Ясное дело: воспользоваться хочет… Вот и будет доить всю жизнь! И всю жизнь в его руках: захочет — помилует… не захочет — предаст… Что ж: в своём праве!.. Только не бывать этому… не поддастся воля моя»…

Низко опустив голову, Григорий Максимыч всё ускорял шаг. Его спутники едва поспевали за ним.