Святослав Рыбас - Святые горы

"Играйте, - разрешал он. - Играйте..."

Маэстро подходил и к Вальке, но тот лишь ниже наклонялся над фигурами. Это Стрешнев прозвал Александра Николаевича Чудновского Маэстро.

- Ну, Стрешнев, не надоело выигрывать?

Валька пожимал плечами, и Чудновский, постояв немного, отступал от него. И со стороны незаметно было, что в этом коротком вопросе и в молчании Стрешнева обнаруживалась враждебность, вызванная странным соперничеством.

Потом игра останавливалась. Дежурный подтягивал к окну громадную демонстрационную доску в темно-желтых и черных квадратах, и Чудновский принимался за анализ какой-нибудь головоломной партии гроссмейстеров.

"Сейчас он показывает мои партии", - подумал Стрешнев.

Маэстро переставлял фанерных коней, слонов, пешки, поднимаясь на цыпочки, чтобы достать до верхней горизонтали, и говорил: "Стрешнев бы сыграл здесь на атаку!"

Ребята поворачивались к Вальке, ожидая, что он согласно кивнет. (Летом он удачно сыграл в чемпионате города и стал, как и Маэстро, кандидатом в мастера.)

"Не знаю!" - злился Валька, хотя действительно бы атаковал.

"Он не знает?! - насмешливо восклицал Маэстро. Но его глаза смотрели холодно и жестко. - Черные проводят гениальную атаку, выигрывают партию, а он не знает?!"

Теперь эта атака называется "вариантом Стрешнева". Но было бы лучше "вариантом Маэстро".

И Чудновский начинал торопливо переставлять фигуры; доска раскачивалась, и он прикрывал их ладонью, чтобы не свалились на пол. Его руки носились над желто-черным полем. Он оборачивался и, косясь на шахматы, отрывисто бросал: "Смотрите! Королевский фланг..."

У белых была надежная защита, но через пять ходов наперекор логике и здравому смыслу от крепости оставались развалины. Маэстро стоял перед ними, подняв руку, его лицо бралось пятнами темного румянца. Казалось, он выиграл эту партию. Но потом, словно понимая, что такое невозможно, Чудновский неловко и как-то виновато шел к своему столику.

Кажется, он тогда глотал валидол? Если да, то делал он это, должно быть, очень незаметно, и Стрешнев не помнил, был ли алюминиевый цилиндрик в руках Чудновского?..

Маэстро доставал из клеенчатого чемодана шахматный журнал. На секунду медно блестела труба. Затем Маэстро тонул в развернутом журнале.

Тогда ему было уже за сорок. Мало что изменилось, наверно, с тех пор. По-прежнему репетиции в филармонии, концерты, шахматный кружок. Все это неизменно и привычно, как и его лоснящийся костюм.

В первенстве города Маэстро больше следил за Валькиными партиями, чем за своими. За себя он не боялся. Ему нечего было терять: и он мстил трубачу средней руки. Он атаковал в любой позиции, не желая понимать, где можно нападать, а где надо стоять на месте. А впрочем, результат не имел для него большого значения.

"А, черт! - подумал Стрешнев. - Мне ведь тоже все равно, как сыграю..."

На том чемпионате Валька шел молодцом до последнего тура, до встречи с Чудновским. Маэстро побил ученика, хотя играть было трудно: он знал Вальку, как самого себя.

"Понимаешь? - сказал тогда Маэстро. - Но я не хотел, чтобы ты проигрывал".

И когда Чудновский закрывался от ребят журналом, Вальке хотелось подойти и сказать: "Может, сыграем?"

Маэстро не мог отклонить вызов. Он бы постеснялся это делать. Чудновский не имел никаких шансов. Валька собирался построить такую позицию, в которой не проходила бы ни одна атака. Пусть бьется в стенку - Стрешнев просто выждет ошибку. Маэстро был обречен.

Валька заходил сбоку и украдкой наблюдал за ним. Свет из окна, отражаясь от журнальной бумаги, косо падал на голову Чудновского. Невидимые морщины - их оказывалось вдруг очень много, тысячи - сеточкой покрывали подглазья и лоб. Лицо у него было настороженно-усталое, хотя, конечно, Маэстро не подозревал, что вот-вот придется начать игру.

Возле оперного театра, громоздкого здания с колоннами, Стрешнев вылез из такси. Был четвертый час. Сухая изнуряющая жара очистила улицу от людей. Стрешнев расстегнул пиджак и ослабил галстук.

На той стороне в первых этажах домов были магазины. Он скользнул взглядом по их витринам, за которыми угадывался прохладный полумрак, и подумал, надо купить Маэстро подарок.

Молоденькие девчонки-продавщицы в голубых платьях столпились возле кассы и о чем-то переговаривались.

- Мне нужен костюм, - сказал он и провел ладонью себе по плечу: - На такого человека.

Стрешнева повели мимо высоких зеркал, в которых много раз отразилась его тяжелая фигура, мимо полок с сорочками, с пижамами и брюками, и он оказался возле длинной вешалки, на которой висели костюмы.