Михаил Садовский - Под часами

- О чем ты, мама?! Мама!.. -- Но она больше не откликалась. Он сидел, повесив голову, опираясь руками на колени...

- Эй, ты што? -- Люба тронула его за плечо... - Тебе плохо?.. - Он поднял на нее глаза, долго смотрел, качая головой взад-вперед, вроде бы в знак согласия, и потом тихо сказал:

- Мне хорошо... теперь мне хорошо Отрыжка

Река времени с шумом врывалась в узкую горловину. Под этот шум вскипали бесконечные споры на кухнях и в тихих углах квартир, они кончались ссорами друзей и бессоными ночами супругов, проклятьями живущих на разрыв детей, фанатичными воплями стариков и насмешливым недоверием внуков. Шла тихая гражданская война. Неугодных выбрасывали за борт, а сильно шумливых и глумливых, не желавших воспользоваться удачей, прятали в проверенные подвалы, пропитанные кровью и криками истязаний. Шаг через ту самую "черту" был шагом без права возврата... навсегда... неизвестность и пустота пугали многих, безвестность и простор привлекали убежденных и отчаявшихся. Рушились семьи. Рвались любовные привязанности. Разноречивые письма, просочившиеся с оказией, только распаляли пламя "возгорешееся из искры"... и все было правильно в "их" теории: "и верхи не могли, а низы не хотели"... у слова еврей появился новый синоним: "шанс"! Пусть через боль и грубые страдания души и тела, как предписано этому народу, но верный шанс пересечь черту оседлости... смешанные браки стали желанным козырем, а те Шапиро и Рабиновичи, что прятали свою "проказу" под бгополучным пятым пунктом "коренной нации", вдруг вспомнили о своих корнях и бежали в Загсы и синагоги за подтверждением истинности проклятого происхождения... пресс власти так придавил камень, что еще чуть, еще одно маленькое движение круга, и кровь затопит всех: и нижних и верхних... Страх, никогда не покидавший эту землю, пропитавший все и всех, переполнил каждую клеточку, каждый атом... "Что вам надо для счастья? " -- Спрашивали еврея, и он отвечал: "Купить один метр границы на полчаса! "...

Почему же судьба свела этих разных людей? Это время вошло в свою стремнину. Они еще не знали, что им предстоит, но ощущение перемен не давало каждому покоя, и в грохоте потока обостренным слухом они все яснее улавливали голоса и, главное, голос своей молчаливой души, резонирующей с ними...

Проснувшись от младенческой спячки, подхваченные этим потоком, люди впадали в творческую бессонницу, от которой не излечишься, которая кончается с первым словом Кадиша, но и в последний миг успевает неотвратимо заразить души всех соприкоснувшихся с ней...

Да, все смешалось в этом доме. В подвалах котелен возникали полотна, которые прежде их создателей пересекали океан и приносили им всемирную славу, профессора в коптерках ночных сторожей записывали формулами процессы космогонии, машинистки печатали пятые, "слепые" копии пьес и романов на папиросной бумаге, и "списки" перекрывали типографские тиражи. Вся страна могла разом прочесть одну книгу. Знаменитого и запрещенного сатирика приглашали на "самый верх", то в баньку, то на дачу, с его смехом сквозь слезы...

Каждый стремился к цели по-своему, у каждого это была своя цель, и никто не задумывался, что она, в общем-то, по сути, у всех одна и та же... бесхитростный и прямолинейный старик, невольно перешагнувший страх; идущий с иступленным вызовом

ученый; ступающий с осмотрительностью и чутьем зверя разведчик; драматург, начавший новую пьесу на кладбище, и десятки, сотни людей, связанных с ними явными и невидимыми проводами чувств и отношений...

Наденька тоже оказалась в этом стремительном потоке и не знала, что делать. Она чувствовала совершенно противоположно происходяшее прилагаемым усилиям. Чем больше она старалась надавить, ублажить и этим купить талантливых подопечных, тем быстрее пустели их ряды вокруг нее. Оставались послушные, серые, готовые подобострастно соглашаться, приближаться иногда на непозволительно короткое рассстояние. Она переживала, ибо старалась искренне и верила во что-то хорошее...

часто подумывала, что, вероятно, оказалась в жизни не на своем месте... что ей предначертано быть благополучной женой... она разглядывала себя в зеркало и думала: "Если бы я была мужиком... "

Но те, кто лип к ней, были плоскими и бесперспективными, а тот, кого она выбрала, отдалялся, отдалялся, и она чувствовала, что малейшее усилие удержать только отталкивает его еще дальше... иногда в сознании возникал муж, но уже как мелкое обстоятельство жизни. Не жалко даже, казалось, вложенных в его восхождение усилий... ей было мало -- остановился он, охладела она... Разлука, распаляющая истинную страсть, настоящее чувство, спокойно размежевала их... она только сожалела, что потратила зря столько времени... "А может, я правда, "сука в ботах"? Ей даже уже и больно не было от этих слов Пал Силича...