- Это я, баб Жень. Сосед.
- Опять на меже. Я тебя, ирода, проучу.
Пришлось выбираться из зарослей под яростные вопли.
- Все повырублю, чтоб на мою землю не зарился! У меня справка есть. Мне ничего не будет.
- Баб Жень, на кой тебе столько земли, - со свирепой вкрадчивостью произнес Паша, она в конце концов достала его, - больше двух метров тебе ни к чему. Да и то не здесь.
- Ах ты, байстрюк, подзаборник! Счас топор возьму!
Суть заключалась в том, что забор между двумя усадьбами приказал долго жить, на память о себе оставив ямы и полусгнившие слеги вдоль границы. Хозяйственная баба женя слеги пустила в печь, ямы засыпала и теперь утверждала, что сосед таскает малину, сливы и свежий лучок с ее территории. Угодья свои Паша отстаивал из принципа: эти самые пущи берегли его детские укрытия, его секреты и заставы. Тут он решил стоять насмерть.
- Насмерть, чертова бабка! - выкрикнул он, оборотясь к бушующей старухе, а та вдруг резко смолкла, приложила руку к груди, охнула и потащилась к избе.
"Кондрашка хватит, вот тебе и будет смерть!"
- Владей, баба Жень, забирай! Мне все это поперек горла! Я больше сюда ни ногой!
Распаленный, Паша понесся прочь из сада. По другую сторону штакетника прямо под низким окном возилась тетя Нюра, рыхля землю вокруг выпустивших ярко-зеленые стрелки нарциссов.
- Как мои цветочки у тебя хорошо прижились, - не сдержался Паша и тут же пожалел об этом.
- Да, люблю я их, - без тени смущения сказала непробиваемая тетя Нюра, взглянув кротко, светло.
Она имела цыганскую натуру - слабую до чужого, не могла пройти равнодушно мимо бесхозной, как ей чудилось, вещи. Постепенно все многолетние цветочки из соседского палисадника перекочевали к ней, большая бочка перед ее крыльцом прежде стояла на задах Пашиной усадьбы, козлы для пилки дров, вероятно, сами собой ускакали из его сарая в ее.
- Нечего зря пропадать, - говорила она ласково, убежденно, и хозяйственная утварь, казалось, сама увязывается за ее ситцевым линялым подолом, чтоб обрести настоящее место и сгодиться на дело.
Внутренне Паша соглашался с этим. У него действительно никогда не будет так ладно и кстати: чтоб и дырявый горшок сгодился, и ржавый противень. Все у него пропадает, прахом идет, все - зря... И на тетю Нюру сердиться нечего - она взять возьмет, но если спросишь - безропотно отдаст, да и вообще - последнее отдаст, если нужда. И сколько перелопатила она корявыми своими руками, вконец изуродованными работой! Даже на лесоповале принудительную повинность отбывала. Дочку Светлану народила, да бес радоваться не дал: от рождения у девочки одна ножка короче другой оказалась. Света начальную школу окончила в Любавино, а в соседнее село тетя Нюра ее зимой на санках возила, а в грязь - на себе. Дочка выросла, заневестилась. Однажды появился на станции загулявший дембель, увез дочку с собой. Потом - сгинул по тюрьмам, а Светлана очутилась в подмосковном захолустье, в рабочем общежитии, и тоже - с дочкой. "Любой зовут", повествовала тетя Нюра. Светлана бедствовала, но в деревню не возвращалась из гордости. Работала на дому швеей, а матушка содержала огромный огород и к концу лета передавала с почтово-багажным мешки с картошкой-морковкой, корзины с яблоками. По осени резала поросенка и ехала сама. Трудилась как заводная, и Паша, восхищавшийся жизненной энергией, последний взялся бы ее осуждать.
- Теть Нюр, у меня тут гвоздочки на завалинке лежали, калитку хочу поправить.
- Ага, ага. - она сунула грузную пятерню в карман безразмерного клеенчатого фартука и извлекла горсть гвоздей.
- Примагнитились, а, теть Нюр? Не зря тебя Мурманчиха ведьмой кличет. Небось с моей бабкой по молодости ворожили вовсю. Глаз у тебя до сих пор огневой.
- Смех твой - не от ума, Паша. Я, может, свою жизнь наперед знала. И твою угадать могу.
"Интересно, почему от этих тайн всегда холодом подземным тащит могилой?.."
- Меня, теть Нюр, на мякине не проведешь. Я буквально лично, вот как с тобой, с духами из космоса... Только гуманоидов не видел, не лицезрел, так сказать...
- Кого?
- Зеленых человечков. Ну, может, и сподоблюсь. У меня ведь все впереди. Только наследственность позади - скверная.
- Бабка твоя, царствие небесное, хорошая женщина была. И мать тоже, обрезала тетя Нюра.
Паша почувствовал, что он любит эту старуху и желает ей жить как можно дольше, без нее деревня осиротеет.
- Не слушай меня, теть Нюр, я - дурак.
- А я, Павлуша, сынок, письмо получила. Племянницу жду, учительницу. По распределению едет.
Читать дальше