Владимир Савватеев - Без названия

Мы играем в футбол. Мы - это вся малолетняя половина 9-го этажа и я. Игра идет надувным шаром, взятым Славкой у доброй девочки Насти 4-5 лет от роду. Хороший удар, и плафон, оторвавшись от потолка, повисает под опасным углом и почему-то не падает вниз. Приходит медсестра. Ей, конечно и в голову не приходит заподозрить меня, а шпана разбежалась. Она просит меня снять полуоторванный плафон, приносит с поста стул. Я преодолевая слабость и головокружение взгромождаюсь на него и снимаю плафон. После этого мы больше не рисковали играть в коридоре и пошли на лифтерскую площадку, где разделились на две команды. В одной команде был я, а в другой Славка и совсем юный гражданин Санька. Мы играли до десяти. Я выиграл 10:0. Причем Славка, в процессе игры обнаружил неплохую обводку. А потом он перелетел через мяч и ударившись об каменный угол набил здоровую шишку. Затем был нанесен решающий удар по мячу, в результате которого с потолка и из плафона долго сыпалась пыль и известка, а в мяче появилась маленькая дырочка, которая впрочем, довольно быстро выпускала воздух из мяча. Мы пошли заклеивать шар ко мне в палату. Был найден кусочек пластыря, но утечку воздуха он не прекратил. Так мы его и вернули с дыркой.

Славке назначили операцию. Утром я зашел к нему в палату сказать пару напутственных слов, но Славка уже крепко спал под воздействием укола. Я погладил его по голове. Славка попытался открыть глаза но не смог. В последний момент операцию отменили - то ли не оказалось крови с редкой Славкиной группой, то ли срочно нужно было делать операцию кому-то другому. Славка дрыхнул под наркотиками почти до обеда. Потом он проснулся, оделся и долго еще ходил недовольный и мрачный как туча. Повеселел он только к вечеру.

Ко мне пришел Славка. Он как всегда залез на мою подушку и развернул свежий выпуск "Веселых картинок". Мы начали читать. У Славки был синий фломастер и мы по ходу чтения подправляли некоторые недоработки, допущенные художниками журнала. Дорисовали ворота в сцене доисторического хоккея. Потом мы вдруг наткнулись на такие строчки:

Я взял бумагу и перо,

Нарисовал утюг.

Порвал листок, швырнул в ведро,

В ведре раздался стук.

Это было довольно неожиданно и смешно для такого журнала, и мы так долго смеялись, что потом с трудом пришли в себя.

У всех послеоперационных больных из живота торчат два провода. Они подключены прямо к сердечной мышце и это сделано для того, чтобы в случае чего их можно было подключить к источнику высокого напряжения. Жить с проводами очень неудобно. Они постоянно цепляются за майку, создавая при этом весьма неприятные ощущения в месте их выхода наружу. А при раздевании для медосмотра, конкретно, при снятии майки через голову есть риск их вообще выдернуть. Но ко всму можно привыкнуть. Привык и я, и когда подоспело время эти провода удалять, я пошел на это дело без всякой охоты. Впрочем, эту неохоту можно было объяснить и другим, менее выгодным для меня образом. Дело в том, что удаления проводов я БОЯЛСЯ. Даже больше, чем пункции. Я ходил и выспрашивал у всех, кому провода уже вытащили обо всех подробностях этой процедуры. И с каждым рассказом боялся все сильнее. И вот настал тот день. Я взгромоздился на стол в процедурном кабинете. Было открыто окно. В кабинете было довольно свежо и меня сразу прохватила крупная дрожь. Дрожь усиливалась по мере того, как я углублялся в смысл и сущность этой процедуры. Подошла медсестра с бодрым видом. Сняла повязку с проводов. Я мысленно вскочил и убежал. Затем она начала шевелить провода, причиняя мне те неприятные ощущения, о которых сказано выше. Я стал собирать остатки воли в кулак. Медсестра сказала: "Подыши глубоко." Я подумал: "Вот, сейчас я подышу глубоко, потом она скажет чтобы я затаил дыхание и рванет из меня провода." Я начал глубоко дышать и тут почувствовал, как слегка вздрогнуло сердце и медсестра сказала: "Все!" Я подумал: "А второй провод?" Но, к моей радости, оказалось, что медсестра одним рывком удалила сразу оба провода. Она даже показала их мне, чтобы я удостоверился. Тут напряжение в моей нервной системе упало и я опять стал благодушен и весел, насколько позволяло мне тогдашнее состояние здоровья и сознание того, что мне еще предстоит снятие швов.

Я иду по переходу, соединяющему новый и старый корпуса ВНЦХ. Переход - это застекленный коридор-мост на уровне 2-го этажа. На улице холодно, идет крупный дождь. Люди в зонтах. В переходе тепло, сухо. Еле слышен приглушенный стеклом шум дождя. Настроение тоже какое-то приглушенное. Пол в коридоре идет под уклон.