Алексей Семенов - Магнит

Лев поднял трубку и вступил в разговор, от которого Оле стало совсем грустно.

- Ты же знаешь - что у меня произошло, - сказал Лев Мохов своему однокурснику Прохорову и, нетерпеливо выслушав ответ, продолжил: - Нет, никак не могу. Играйте без меня. Капитанский конкурс я сочинил, пускай кто-нибудь выйдет и прочтет. Хотя бы ты... Что значит - "нужен не только текст, но и весь я"? Вот выйди и изобрази всего меня.

Вечером должен был проходить полуфинал первенства города, где выступала и его команда технического института. Шансы пробиться в финал были велики, но шутить сейчас казалось делом немыслимым.

- Заезжай, я тебе текст капитанского передам... - продолжал Лев. - Прямо сейчас... подожди, он же у меня в папке... Да, точно. Как что никуда ехать не надо. Папка в общаге, в 23-ей комнате на тумбочке у Боброва... Добавь от себя пару-тройку шуток и порядок...

Но тут в разговор включился еще один человек, после чего Лев о капитанском конкурсе уже не вспоминал. Еще бы, трубку взял некто Боб. Боб, оказывается, общался с Олегом в день исчезновения. Причём, часа в три дня. Получается, брат приходил в 23-ю комнату общежития и ждал там Льва какое-то время, знал, что тот должен туда прибежать на репетицию сразу же после института. Но не дождал ся. Лев в тот день вообще в общежитии не появился. А Боб в тот же вечер загулял, у себя не ночевал два дня, про исчезновение Олега до последнего но слышал и только пять минут назад объявился.

Лев расспросил Боба - не хотел ли Олег передать ему чтонибудь? Нет, не хотел. Собственно, Боб ушел из комнаты раньше. Так что Олег оставался один...

Лев почувствовал, что здесь может быть какая-то зацепка. Да что Лев, даже Оля, сидя у его ног, почувствовала.

Первым, на кого я обратил внимание,

был капитан Блэнд. Его считают одним из

самых блестящих офицеров британской

армии. По-моему, он к тому же и самый

глупый; вероятно, это необходимо для

каких-то стратегических целей.

из книги(10)

Ни Шуйский, ни Бург никак не ожидали, что тишину нарушит человеческий голос, хотя искали здесь именно человека. Голос ворвался в подвал внезапно, слегка искаженный эхом и полностью преображенный страхом. Их обоюдным страхом, многократно увели ченным едкой темнотой.

Бесспорно, это был человеческий голос, но усиленный каким-то странным завываньем. Будь у Шуйского прическа покороче - волосы на голове непременно бы дыбом встали.

Оскар Александрович в очередной раз подумал, что педагогика наука невероятно сложная и полная тайн, и зря жена Таня без конца называет его бездельником. Бездельники не бродят по темным подвалам с одним фонариком на двоих.

Сразу после этого Оскар Александрович великодушно подумал, что профессия столяра - тоже требует определенных усилий, и многие тайны столярного дела до сих пор не раскрыты.

А странный голос тем временем все завывал, сопровождаемый какими-то дополнительными звуками.

Шуйский подался вперед, наткнулся-таки на пустое ведро, замер и, внезапно пораженный открытием, произнес:

- Господи... Так это же я...

- В каком смысле? - не понял Бург.

- Это же я пою.

- То есть как?

- Это мой голос. И я им пою.

- Так это песня? - стал догадываться Оскар Александрович. Никогда бы не подумал.

- Вот именно. Песня. Из альбома "Пиши пропало" Но почему она звучит здесь?

Шуйский направил фонарик на стены, на потолок и высветил неприметное отверстие, которое вполне могло быть вентиляционным. Так и есть, оттуда и доносилась песня.

- Может быть, это ночной сторож наверху слушает, - предположил Бург

- Наверно. В учительской. Но почему меня? Есть столько других исполнителей. Элвис Пресли, Джон Леннон. Миша Кабардинский, наконец... Почему я?

Чтобы не говорили, но растерянность Шуйского была куда предпочтительнее его же страха.

До сих пор Шуйский мало задумывался о своем слушателе. Как говорил один его знакомый: "Он был по другую сторону барабанной перепонки". Надо было опуститься ниже уровня земли, чтобы услышать себя со стороны.

Шуйский еще не решил - хороша ли его песня, уместна ли? Вроде бы нехороша. Во всяком случае - в его исполнении. Но не все так просто. Не исключено, что он не дорос до понимания своих собствен ных песен. Допустим, альбом "Пиши пропало" опередил свое время. Или он, Шуйский, позорно отстал от времени, позволив своему подсознанию вырваться вперед. Отсюда волна непонимания.

Оскар Александрович был озабочен совсем другим. И не скрывал этого.

- А нельзя ли искать быстрее? А то жена ночевать не пустит, сказал он решительно. Откуда только такая решительность взялась?