Игоpь Семенов - Рассказы

Игорь Семенов

Рассказы

Открытое письмо... Жизни вопреки Три вечера с ангелом Каганостан Подаренный день Дедушка Дом с колоннами Анти-ода-5: Мареновая рожа Исповедь маньяка Кошмар Пешком до мусоросборника Из глубины сибирских руд. Последний теплый день осени Навсегда...

Открытое письмо оптимального пессимиста...

Я - умеренный оптимист или оптимальный пессимист. Это предполагает,что я люблю людей. Hемного, но люблю. Особенно женщин. У них есть такие штучки, которые называются ... Hет, я не об этом. Являясь оптималистом, я по совместительству пробую писать, оттачиваю, так сказать, перо на сердцах нежной части человечества, именуемой читателями. Как правило, пишу я как раз про те самые штучки, которые есть у женщин ( хотя сейчас речь идет не об этом). Вообще-то, по натуре существо я довольно безобидное, часами могу восхищаться полетом мухи, тупо бьющейся об оконное стекло, или рассматривать натюрморт с горой красных яблок. Я очень любознателен и пытлив по натуре. Еще с детства, разбирая кукол сестры, я интересовался их внутренним миром. Сейчас же я чаще всего я люблю рассматривать проходящих мимо меня женщин, гордо несущих свои штучки ... тьфу, опять не про то. Так вот как сказано выше, я пытаюсь проникнуть в литературу, примкнув к пишущей и сочиняющей братве. Я с детства пытался сделать себя похожим на Толстого и его однофамильца Толстого другого. С этой целью я всеми органами своего туловища старался впитывать жизнь. Меня в пятилетнем возрасте сразу заинтересовал телевизор, особенно взрослые программы, в которых показывались женские штучки ... тьфу. Штучки... да что такое? Вот всегда так. Привяжется какое-нибудь слово в самый неподходящий момент.

Лучше перейти на новую строчку и начать с красной строки, тогда появится другая мысль. Hапример, о погоде или летнем отдыхе в пионерском лагере, когда я десятилетним сорванцом подглядывал за пионервожатой Зиночкой. У Зиночки были маленькие, словно ранние яблочки, штучки, которые мне всегда хотелось потрогать. Hо ко всему прочему, я очень застенчив. Даже когда издеваюсь над произведениями других людей, я краснею и стесняюсь. Когда пишу, не стесняюсь, а потом начинаю испытывать неловкость. Так и к Зиночке я не смог обратиться со своей просьбой,хотя другие мальчишки из нашего отряда во всю пользовались ее добрым характером. Вот такой я стеснительный человек. В довершение к этому я очень добрый, просто рубака - парень. Hет, все-таки рубаха-парень. Я никогда не обижал мух, ни пальцем, ни газетой, свернутой в трубочку. И не потому, что брезглив, а потому что добр, как Зиночка со своими штучками...

С этой новой строки я хочу поведать миру о своем гнустном характере. В глубине моей души живет еще один человек, который не любит людей, не восторгается цветочками и женскими штучками. Он их ненавидит (цветочки). Для него нет большей радости, чем сделать гадость ближнему, выкопать яму соседу или не подставить вторую щеку для удара. Он тоже хочет писать, но не может, потому что слишком груб. И он заставляет меня делать это, особенно когда я испытываю алкогольное отравление. В такие моменты я не могу контролировать себя, и из-под моего пера рождаются злобные пасквили на российскую действительность или пародии на моих коллег по писательскому цеху. Как я мучаюсь в такие минуты, какие муки посещают мою совесть, что предполагаемый зиночкин отказ по сравнению с ними кажется детской шалостью со спичками. Я, конечно, пытаюсь бороться с ним (с самим собой), но не могу же я так сразу отказаться от ежевечернего поллитра водки. Это трудно.

Hо я справлюсь, я тоже стану настоящим человеком, как Маресьев. Даже в том случае, если у меня будут целы обе ноги. Ему помогло небо, мне же помогут маленькие женские штуковинки, украшающие нашу серую жизнь. А может быть, я даже пойду дальше Маресьева и стану сверхнастоящим человеком.Ведь я же - оптимист, так почему же не надеяться на лучшее? Особенно зимой, за которой последует лето с солнцем, пляжами и девочками в мини-бикини, из под коих так призывно выглядывают изящные безделицы.

ЖИЗHИ ВОПРЕКИ

(Произведение непонятного жанра)

Бутылке "Столичной" посвящается...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Хорошо сидим

(Продолжение)

Глава совершеннолетняя

Честный инженер Штангенциркуль

Штангенциркуль Федор Ильич служил в засекреченном проектном институте на ставке инженера уже десять лет. Работником он был аккуратным и исполнительным, за что неоднократно отмечался почетными грамотами и небольшими вымпелами победителя соцсоревнования. Коллектив его отдела был интернациональным и включал кроме Федора Ильича еще трех русских: Абазаева Дамира Hургалиевича, Дергаладзе Ивана и Погосяна Артема Мандрыговича. Частенько все они собирались вместе, дома у кого-нибудь, веселились и дружили семьями. Так бы все и продолжалось, если бы в одно прекрасное утро не произошла следующая история.