Вячеслав Шишков - Тайга

- А, не любишь? Это тебе, петька, не кур топтать...

Два кота сидели на воротах, уткнув друг в друга лбы, повиливали лениво хвостами и лукаво выводили, словно ребята в люльке гулькали.

Месяц, огромный, будто намасленный блинище, одним глазом выглядывал из-за тайги: а ну-ка поглядим, как бабы стряпают.

Дымок вился из труб, вкусно попахивало жареным, псы ловили на лету подачку или, болезненно взвизгнув, кубарем летели от пинка.

Девка песню завела, бежит с ведром к речке да поет.

- Ты сдурела? - стыдит встречный дед.

Хохочет:

- А чего? Думаешь, грех?

- Нет, спасенье...

Старики у часовни сидят, хоть не холодно, а в валенках: удобней. Трубки сосут, согнулись вдвое, врут друг другу штуки, разные случаи рассказывают: "А эвона, в тайге-то, иду я, этта, иду..." - "Чего в тайге, со мной, ребяты, у мельницы случилась оказия". Врут да врут. Завтра праздник, можно и поврать. Завтра вино будет, знай гуляй! Дымокуры возле них курятся. Митька, парнишка-сопляк, то гнилушек, то назьму охапочку, то травы подбросит: зелеными клубами дым пластает и гонит комаров.

- Попа-то караулят ли?

- Укараулишь его, черта!

А батюшка, человек ядреный, в годках, лицо крупное, с запойным отеком, желтое, на приплюснутом носу румянец. Он действительно слова не сдержал: "Обрей мне полбашки, как каторжнику, ежели до праздника упьюсь", - а сам еле сидит за столом, бахвалится:

- Мужичье!.. - но мужиков в избе не было, одна бабка Агафья, теща лавочника Федота. - Вы чего понимаете, а?.. Вы как обо мне, чалдоны*, понимаете? Как ваша мление будет, а?!

_______________

* Ч а л д о н - коренной сибиряк-крестьянин. (Все подстрочные

примечания принадлежат автору.)

- А так, что ты долгогривый, и больше ничего... Забулдыга... брюзжит рассерженная бабка.

- Н-да-а... Нд-а-а... - теребит поп красную с проседью бороду, икает и примиряюще говорит: - А ты лучше, девка, дай-ка еще груздочков-то...

Поп щурит глаза, всматривается в согбенную фигуру бабки и, прищелкнув игриво пальцами, говорит:

- Слушай-ка, молодуха...

Стоит старуха у печи со сковородником, печет к празднику блины.

- Я, девка, жениться думаю. А?.. Что мне, ведь я холостой.

- Пес ты, а не поп...

Священник озирается, - нет ли постороннего, - зевает широкой пастью, крестит левою рукою рот, рявкает и, подмигнув, шипит:

- Слышь-ка, эй, молодуха... Ты куда меня положишь?.. А?..

Хихикает и шепчет:

- Ты приведи-ка мне бабенку, а?

Федот пришел. Старуха ожила.

- Гляди, чего говорит! - закричала зятю. - Грива этакая.

- А чего говорю?! - ворчит поп. - Дай-ка водки!

- Нету, батя... Завтра... Слушай-ка, чего сейчас сказывал караульщик... Грит, чудится...

- Давай вина.

- Нету, батя, все.

Поп вскочил и, держась за стол, двинулся к Федоту.

- Я тебе покажу - нету! Давай!..

А у завалинки поселенец старичишка Беспамятный стоит пред мужиками, отказывается идти караулить ворота в назимовской поскотине.

- Вот тебе Христос, вот... Сижу это я, робяты, в шалаше, чую - ко сну клонит, борюсь-борюсь - нет, а время ка-быть раннее. Сбороло, братцы, меня: как сидел на дерюге, так и заснул. Вдруг слышу - бубенцы, бубенцы, лошади топочут, ямщик гикает. Вот тебе Христос, вот... Ну, думаю, по дороге кто-нибудь с приисков катит. Не иначе. "Отворяй, старый черт!" ревут. Я вскочил без ума, подбежал к воротам. Никого. Тут у меня и волос торчком пошел... Вот тебе Христос, вот... Да так до трех разов... Я и побег без оглядки... Сроду теперича не пойду, подохнуть - не пойду.

Мужики посылать начали того, другого, третьего - не идут: праздник завтра. Однако согласился хромой непьющий парень Семка.

- Только с опаской, Семенушка, иди... Благословясь...

Месяц высоко поднялся. На бугорке сидела собачонка пестренькая, смотрела на тайгу и, - откинув назад левое ухо, полаивала:

"Гаф!.. Хаф-хаф..."

Взлает так и поведет ухом, дожидаясь.

И в тайге тихонько откликается: "гаф-хаф-хаф..."

Переступит передними ногами да опять. А сама о другом думает: хорошо бы поросячий бок стянуть; принюхивается - пахнет отлично, но хозяин ей дома на хвост наступил, а баба поленом запустила. После. Вот уснут.

"Гаф! хаф-хаф..."

Митька-сопляк тихо крадется к ней с дубинкой. "Гаф! хаф-хаф..."

Да как даст собаке по башке. Собака с перепугу не знала куда и кинуться, забилась под амбар, визжит - больно.

Митьку мать разыскивает:

- Ты где, паскуда, мотаешься?.. Иди Оленку качать!

Да как даст Митьке по башке. Заплакал. Больно.

Ночь спускалась, а огней еще не тушили. Свет из окон желтыми полосками пересекал дорогу. А подвыпившему бездомовнику Яшке казалось, что это колодины набросаны: шел, пошатываясь, нес в обеих руках за горлышко две бутылки вина и высоко задирал ноги перед каждой полоской света - как бы не запнуться да бутылки не разбить.