Андрей Лебедев - Кедря и Карась

Все за столом заржали и захрюкали. Вновь появился официант, на этот раз, степенно неся поднос с двумя поллитровками и салатами из свежих огурцов.

Налили. Выпили. Валера уже с начавшим появляться аппетитом стал нажимать на огурцы.

Не так, Кеня это было, я сам видел, — взял слово лейтенант Крапивин.

Смешнее было. Володьке еще за полчаса до приезда шефа нач. штаба вливание делал, так мол и так говорить надо, туда и вот так ходить… дескать ты Вова все хорошо понимаешь? Ничего не перепутаешь? Вова — нет, говорит, не перепутаю. Михайлюк ему Вова, как приедет шеф. Выбегай из дверей и жди, когда тот дверцу откроет. Когда его нога плаца коснется — командуй «батальон смирно!» и шагай к нему строевым, подойдешь — доложи, как в уставе, «товарищ полковник, за время моего дежурства» и так далее. Скомандует он «Вольно», ты командочку повтори и отскакивай, чтобы тебя больше не видали. И опять, Вова, ты все понял? Вова — Все понял! Ну. Приезжает Буксман. Вова стоит у дверей штаба, ждет когда машина остановится. Машина встала, шеф из нее выходит, а Вова молча к нему строевым. Подходит и громко так, прямо Буксману в харю орет: «Товарищ полковник, смирно!»

Михайлюк и все мы, кто стояли здесь рядом, от страху, что дальше будет, в штаны наложили сразу.

А Буксман, как ни в чем не бывало Вовке говорит:-А теперь, дайте мне команду «Вольно». Володя ему спокойненько так «Вольно», товарищ полковник. Буксман сразу в штаб и говорят, теперь двухгодичников дежурными по батальону ставить не будут никогда.

Ну да, не будут, а кто ходить-то в наряд будет? Пол штаба кадровых — все калеки, все со справками «к строевой службе не годен».

Да, конечно будут в наряд ставить, только по обычным дням.

Ну, Вовчика — то ставить не будут.

Захмелев, Валера полностью погрузился в самое замечательное из состояний — состояние совершенного покоя. Это состояние обеспечивалось тем, что на столе еще было много водки, что сейчас принесут горячее, что рядом сидят замечательные ребята, настоящие друзья.

«Женский вопрос» для большинства офицеров. Можно сказать, был qngd`m и раздут в определенной степени искусственно, и носил характер скорее имиджевый, чем необходимо насущный. Во всей массе холостых «гусей» и кадровых женатиков, конечно, были мужчины истинно необузданных страстей, которым в силу их неумеренного темперамента и полного остутствия мозгов, сублимировать избытки либидо не представлялось возможным. Этим несчастным ребятам, почестному, физический контакт с противоположным полом был необходим почти ежедневно. Как диабетик не может обходиться без своего укола инсулина, эти лейтенанты клинически не могли жить без ежедневного «мясного укола», как называл половой контакт наш доктор Володя Рюмашин.

Кого трахать, этим «гигантам» было практически все равно. Как и горькому пьянице, которому безразлично что пить, лишь бы в голову ударило. Так для наших «жрецов Венеры» эстетические качества предмета близости, существенной роли не играли. Здесь работало правило прапорщика Щербины: «Настоящий мужик пьет все, что горит и трахает все, что движется».

Издревле, половой героизм возводился в боевой среде в разряд необходимых достоинств образцового защитника Родины, поэтому, едва надев погоны, и горбатый с субтильной грудью лейтенант и лысый капитан с развитым тазом, желая вписаться в героический стереотип, всеми силами корчат из себя удалого поручика Ржевского. Из опасений быть заподозренными в тайной болезни или позорном пристрастии к мастурбациям, большинству «гусей» и молодых кадровых приходится «держать марку» — распространять небылицы о личных подвигах в области половых сношений и многозначительно окружать таинственным ореолом свои отлучки из офицерского общежития. Находясь в плену стереотипа поручика Ржевского, любой молодой офицер обязан выполнять массу неписанных правил, если не хотел быть записанным в позорный отряд онанистов или импотентов.

Особенно синдром Ржевского «работал» при посещении ресторанов, баров и кафе. Придя в кабак, каждый служивый был просто обязан «снять бабу» или, по крайней мере, продемонстрировать попытку. Срывы и неудачи в этом деле обществом прощались.

Из всей оравы офицеров налетавшей обычно в «Вечерние зори», «Якорь» или «Уральские огни» лишь двое-трое настоящих «мучеников плоти» искали партнерш искренне и в охотку, абсолютное же большинство, рассматривало ухаживание за прекрасными дамами, как осознанную и не всегда приятную необходимость.